Детский мир - [55]

– Ну, не злись, а? Честное слово, не я это придумал!

Я подумала, что не стану обзывать его бабником. Потому что, во-первых, если верить рейтингу – это комплимент. А во-вторых, просто стало обидно.

– Да мне всё равно, правда! – я искренне прижала руку к груди и, оглядевшись, склонилась к парню: – Но ты… ты же при всех меня…

– Что? – он заинтересованно посмотрел на мой рот тем самым своим взглядом.

– Лапал! – прошептала я, снова косясь по сторонам. – Ты же ни на секунду не подумал… И не предупредил… – продолжила я обиженным тоном. – И знаешь, что?

– Что? – он упрямо не сводил взгляда с моих губ и, вдруг улыбнувшись, попытался притянуть меня к себе поближе.

– Руки убрал и отъехал от меня за свой компьютер вообще! – я просто вскипела от такой наглости. Я тут пытаюсь объяснить ему, что балансирую на лезвии бритвы, а он…

– Оля… – он чертыхнулся сквозь зубы, попробовал было завести уже успевшую мне надоесть песенку о доверии.

А потом всё-таки отъехал, осознав, что я абсолютно не настроена на диалог, и предупредил напоследок:

– Ладно. Потом поговорим. Без свидетелей.

А вот этому не бывать. Никаких больше встреч с глазу на глаз! Запрет на поцелуи в частности и на всего Арсения Северова в целом.

Недолго думая, отправила запись Травушки-муравушки в «Шлак». Мелочно, глупо и бессмысленно, но мне немного полегчало.

– Лёка, с тобой всё в порядке? – прошептала Лёшка, глядя на меня перепуганными, полными слёз глазами. – Он что, он тебе что-то сделал?

Видимо, наша перепалка была воспринята моей младшей сестрёнкой неправильно и болезненно.

– Нет, что ты! – я поторопилась уверить её в обратном. – Всё хорошо! Я сама кому угодно что угодно сделаю. Веришь?

Девчонка криво улыбнулась и хмуро посмотрела на Севера, прошептав:

– Ненавижу его!

Я чуть со стула не свалилась от таких заявлений.

– Да с чего бы?

– С того, – Лёшка повернулась к своему экрану и пробормотала невнятно: – Как бы славно всё было, если бы не этот…

Перемены, произошедшие с моей названой сестрой за время моего отсутствия, мне совсем не нравились. И я решила, что обязательно должна найти первоисточник этой непонятной агрессии по отношению к Северу. А заодно причину её ночных кошмаров и истерик. Не прямо сейчас, но в обозримом будущем.

С чего начать, если разговаривать она не хочет? Как объяснить, что мне можно сказать всё, как на духу? Чем доказать, что я желаю ей исключительно добра? И почему так сложно общаться с детьми? Разница в возрасте у нас с Лёшкой меньше десяти лет, а я чувствую пропасть поколений между нами.

Примерно с такими невеселыми мыслями я дожила до обеда. Значит, и до конца рабочего дня, который принёс две новости. Классически, хорошую и плохую. Хорошая заключалась в том, что работникам аналитического центра – нам – полагалось десять процентов от рассортированных записей. То есть уже завтра к утру мне на Книжку что-то накапает, и Север уверял, что накапает нормально. Плохой же новостью стал глава нашей Фамилии, который отказался внимать моим предупреждениям и помогать моей беспомощной перед его напором силе воли.

– Ты в библиотеку? – он поймал меня за руку, когда я пыталась удрать из компьютерного зала.

– А что?

– У меня вдруг возникла непреодолимая тяга к учебе, – он одарил меня счастливой улыбкой, а я его – хмурым взглядом.

– Тогда я на полигон.

– Отлично! Я как раз хотел прогнать тебя по полосе препятствий – помнится, на переходе у нас с тобой возникли проблемы. А ещё я приглашаю тебя на обед, – посмотрел на Лёшку, вздохнул и исправился: – Вас.

Я не знала, плакать мне или смеяться. Что бы я ни говорила, его забота обо мне была очень приятна, а нескрываемые знаки внимания лили бальзам на мою слабую душу.

Лёшка наградила главу нашей Фамилии взглядом злобным, но голодным, а я просто раздосадованным. Он мало того, что был исключительно любезен, так ещё и потряс перед моим носом пакетиком с изюмом и недвусмысленно намекнул на то, что является счастливым обладателем термоса с горячим шоколадом.

Расчётливый. Знал, на что давить.

В тот день избавиться от Северова получилось только вечером, у дверей нашей комнаты. По плану, это должно было произойти не у дверей, а за дверями. Но Север в очередной раз нарушил все мои планы. Втолкнул Лёшку в помещение – очень аккуратно, но настойчиво – и всем своим видом дал понять, что и у его терпения есть предел. Что девчонке сейчас лучше прислушаться к инстинктам самосохранения, которые у подростков и детей ещё не очень сильны, но всё-таки есть, и не высовываться в коридор.

– Значит, так, – Северов решил не ходить вокруг да около. Выдохнул и, по-деловому загибая пальцы, произнес: – Первое. Ты мне нравишься. Очень… Слово какое-то девчачье, «нра-а-авишься»… – он смешно растянул упомянутое слово, которое немедленно стало казаться девчачьим даже мне. Поэтому Северов выбрал более мужской вариант: – Я тебя хочу, – мне стало немного страшно. Не оттого, что его желания стали для меня новостью, скорее оттого, с какой смелостью и уверенностью он об этом заявил.

– А если я тебя не… в смысле, если ты мне не нравишься? – пробормотала я.

Северов снисходительно улыбнулся.