Детский дом - [21]
И я рассказал ребятам, как нас корили в сельсовете и чей огород, оказывается, мы обчистили.
— Так что, Мишаня, — сказал я Гуську, — сам жри эту морковку, а у меня она в горле застрянет.
Шуточки над нами прекратились. Многие ребята, возможно, впервые задумались, на кого они делали налеты. Валька Горбылек пробормотал: «Толково сказал Косой». Но Филин не мог оставить за мной последнее слово и презрительно произнес:
— Ты, Косой, известный активист, знаем. Подлизываешься к пионервожатой. Соз-на-ательный! На девок заглядываться стал? Гляди, другой глаз вывернешь!
Его подлипалы захихикали. Неожиданно нас поддержал Лешка Аристократ:
— Ребята правильно говорят, Филин. У этих вдов детишки голодные, и живут они не лучше нас. Отцы их в боях с белопогонниками погибли, а мы… Брать надо у кулаков, у нэпманов. Тут будет совесть чиста.
— Ты-то чего зявкаешь? — тяжело сощурил свои водянистые глаза Филин. — Ты ж… листократ дворянский, не ходишь с нами. Язык чешется?
— А что, я не могу высказать своего мнения? Впрочем, насчет совести я того… не по адресу. Филину это понятие незнакомо.
В детдоме Алексей держался независимо, ни перед кем головы не гнул; с ним же считались многие. По его скупым рассказам мы знали, что отец у него был офицером и еще в германскую погиб где-то в Мазурских болотах. Мать снова вышла замуж, и Алексей, обидевшись на то, что она не осталась верна памяти отца, сбежал из дому. Колесил по всей России, околачивался в Баку, Тифлисе, Эривани, собирался пробраться в Персию и за это время стал искусным карманником: «ширмы брал» артистически ловко. У него и сейчас нередко водились деньги, и он охотно угощал ребят конфетами, фруктами.
Несмотря на беспризорное прошлое, Аристократ никогда не матерился, кулаки пускал в ход лишь в случае необходимости, вежливо уступал дорогу старшим, совершенно не пил, не баловался папиросами. Голубоглазый, высокий, гибкий, он пользовался особым вниманием девочек.
Однажды Филин попробовал было подступиться к нему с кулаками. Алексей чуть побледнел и, не повышая голоса, сквозь стиснутые зубы проговорил: «Видишь вот этот графин с водой? Подойди только, так тресну, что твоя тупая черепушка разлетится. Пускай потом судят». И Филин отступил…
Вот и на этот раз он решил не углублять конфликта:
— Лады. Кончай трепаться, Леха, кемарить пора.
Общее возбуждение утихло, и ребята начали укладываться…
На другой день во дворе я встретил Лену с подругой Клавой Слепковой. Они сами подошли ко мне.
— Вас обсуждать будут? — сказала Лена, глядя на меня с каким-то загадочным выражением. — Девочки считают, что вы все равно молодцы.
Девочки нас считают героями? Да ведь они тоже, как и ребята, смотрели на садово-огородный промысел как на что-то вполне узаконенное. Разве это воровство? Воруют деньги, вещи. И Леночка, выходит, сочувствует мне. Значит, можно поднять голову и приосаниться? Это утешение!
— Опозорились мы, — вдруг проговорил я неожиданно для себя и отвел глаза в сторону.
— Боишься?
— Разве в этом дело? Как свиньи, разрыли огород…
И я рассказал, кого мы «обнесли». Глаза Лены вспыхнули, она, не стесняясь подруги, горячо пожала мне руку: — Вот за это ты настоящий парень. За то, что так думаешь… — И тут же, словно устыдившись своего порыва, отступила в сторону: — С вами еще будут песочить Гошку Шамрая: разбил окно у писателя Шишкова. Из рогатки.
Вячеслав Шишков жил тут же, на Московской улице, наискосок от нашего дома. Мы часто видели его сквозь большие стекла кабинета, построенного, как огромный фонарь: то склонившимся над книгой или рукописью за столом, то стоящим у окна с заложенными назад руками. Педагоги урезонивали нас: не шумите, мешаете писателю, ведь у него работа творческая, требующая тишины, сосредоточенности…
На этой же улице, чуть подальше жил Алексей Толстой. Писатели дружили, и мы часто видели их на прогулке — грузного, представительного, тщательно выбритого Толстого, в шляпе, макинтоше, с длинными чуть не до плеч волосами, опирающегося на толстую суковатую палку, и статного Шишкова с зоркими, словно бы смеющимися глазами, с русыми усами, бородкой клинышком. Нередко их сопровождал толстовский пес- сеттер по кличке Верн. Знаменитых писателей, конечно, знало все Детское Село, многие здоровались с ними на улице, и они всегда вежливо отвечали. И Толстой и Шишков устраивали иногда у себя литературные вечера, где читали свои произведения. На этих вечерах бывали некоторые наши преподаватели и потом рассказывали нам о них.
— А что, Лена, Шишков жаловался?
— Нет. Но воспитательница видела и рассказала заведующей. Та сама ходила извиняться.
К нам подошла учительница математики Надежда Сергеевна Сно — руки в карманах синего костюма, волнистые волосы с сединой аккуратно зачесаны; лицо строгое, но глаза лучистые, смотрят приветливо.
— Опять набедокурили? — укоризненно проговорила она и застегнула мне пуговицу на рубаке. — Ах, мальчики, мальчики, и когда вы научитесь себя хорошо вести?
Она прошла в канцелярию, а у меня на душе сделалось еще тяжелей. Значит, всем уже известно о морковке, а тут еще шишковское стекло — быть разносу.
«Мышкин» — рассказ Бориса Житкова о настоящей дружбе главного героя с котом Мышкиным. И месть за смерть друга была страшной. Борис Степанович Житков — автор популярных рассказов для детей, приключенческих рассказов и повестей на морскую тематику и романа о событиях революции 1905 года. Перу Бориса Житкова принадлежат такие произведения: «Зоосад», «Коржик Дмитрий», «Метель», «История корабля», «Мираж», «Храбрость», «Черные паруса», «Ураган», «Элчан-Кайя», «Виктор Вавич», другие. Борис Житков, мастерски описывая любые жизненные ситуации, четко определяет полюса добра и зла, верит в торжество справедливости.
6 ф З П 58 Издание второе Попов В. «ТИ-ВИ». Рассказы о телевидении. Рис. М. Беломлинского и В. Прошкина. Л., «Дет. лит.», 1975. — 112 с. с ил. Рассказы о работниках телевидения, о людях разных профессий, которые готовят передачу. Многие из этих людей неизвестны зрителю, они остаются за кадром, но передача была бы невозможной без них. ДЛИ СРЕДНЕГО ВОЗРАСТА © Издательство «Детская литература», 1969.
Повесть о сыне полка, мальчишке, чье детство опалила война. Писатель В. Сергеев, сам в прошлом военный строевой командир, раскрывает перед читателем судьбу целого поколения подростков, раньше срока надевших военную форму. У них были разные армейские судьбы: связисты, разведчики, санитары — все они по мере своих сил приближали День Победы. Повесть отличается от множества книг, изданных ранее на эту тему. Историческая правда заключается в том, что только исключительные качества подростков разрешали командованию зачислять их в действующую армию.
Эти рассказы, стихи и песни были напечатаны в журнале американских пионеров «Нью Пайонир» («Новый пионер») и в газете коммунистической партии Америки «Дэйли Уоркер». Для младшего и среднего возраста. Издание второе, исправленное и дополненное.
Главные герои рассказа Зинаиды Канониди это два мальчика. Одного зовут Миша и он живет в Москве, а другого зовут Мишель и он живет в Париже. Основное действие рассказа происходит во Франции начала 60-х годов прошлого века. Париж и всю Францию захлестнула волна демонстраций и народных выступлений. Эти выступления жестко подавляются полицией с использованием дубинок и водометов. Маленький Мишель невольно оказывается втянут в происходящие события и едва не погибает. Художник Давид Соломонович Хайкин.