Детский дом - [18]

— Видишь ли, — с важностью заговорил я, стараясь при плохой игре сохранить хорошую мину, — танцы, они… Тут надо глядеть в корень. Если фокстроты и чарльстоны всякие — факт, буржуйские вихляния, по одному названию видно. А народные, пролетарские, как вот хороводы… — Я вдруг оживился и с торжеством закончил, считая, что удачно выкарабкался из ямы. — Кто их у нас умеет? Никто.

— Сказал тоже, — вздернула плечами Лена. — Научимся. Знал ты до пятой группы алгебру? А Надежда Сергеевна Сно тебе объяснила.

Я сник.

— Это конечно, — замямлил я, судорожно пытаясь хоть чем-нибудь защититься. — А музыку где возьмем? Без оркестра какие танцы?

— По-оду-маешь! Обойдемся пока роялем в актовом зале. У Маруси есть в городе знакомый мальчик, знаешь, как здорово играет! Не волнуйся, все устроим.

Вон уже как далеко зашло! Еще пять минут назад я выступал против всяких танцев, а теперь, выходит, уже обсуждаю, как их лучше устроить. «Запутался», — похолодел я. И вдруг махнул на все рукой: ведь Лена смотрит на меня так доверчиво, с такой надеждой. За одно это я переверну все на свете. А кроме всего, мы же и в самом деле за народные танцы!

— Все ясно, — мужественно сказал я, все-таки где-то в уголке души считая, что тону и сам не желаю выплывать. — А что скажет Мария Васильевна? Про нее-то забыли? Как будем ее уламывать?

— Да-а, Мария Васильевна — это… это орешек. — Лена с неожиданной решительностью тряхнула пышными белокурыми волосами. — В конце концов она ведь женщина, неужели не поймет? Мобилизуем Розу, думаю, она согласится помочь, уломаем.

Я в последний раз попытался оказать сопротивление.

— Может, посоветуемся с ребятами?

— Чего там советоваться? — засмеялась Лена. — Еще тебя научим танцевать.

Внезапно свет нам заслонило большое черное пятно, и над головами проскрипел грубый басовитый голос:

— Прохлаждаешься на пару?

От неожиданности я вздрогнул; готов побиться об заклад, что вздрогнула и Лена. Оба мы одновременно подняли головы и посмотрели на стоявшего перед нами Степку Филина. Из-под его кепки косо выбивался на лоб мочальный чуб, хищные, чуть навыкате глаза словно светились — недаром его и прозвали филином. Тонкие губы кривила усмешка.

— Садись с нами, Курнашев, — раньше меня нашлась Лена и подвинулась, освобождая место на лавочке. — Будешь третьим.

— Обсуждаем школьный вечер с… народным хороводом, — запоздало пробормотал я. Язык мой так и не повернулся выговорить слово «танцы».

«Застукал вдвоем с девчонкой, — пронеслось у меня в то же время в голове. — Хорошо хоть, что мы не где-нибудь в закоулочке, а перед домом, так сказать, у всех на виду».

— У меня кореша есть в корпусе, — презрительно усмехнулся Филин. — Это уж вы валяйте, шепчитесь… Насчет рубки и пилки дров.

Намек был явный. Филин торжествовал. Завтра растрезвонит по всему детдому. Однако не этого я сейчас боялся, а того, что Филин «пошутит», каким-нибудь похабным намеком оскорбит Лену. Глядел он нагло и, чувствовалось, подбирал выражение поэффектнее.

— А не хочешь садиться — отваливай, — вспыхнул я, готовый ради Лены на все. — Чего торчишь как… единица в тетрадке?

Удар был не в бровь, а в глаз: над школьными «успехами» Филина потешалась вся колония. По его лицу я даже в полутьме увидел, как он поражен моим выпадом, рассчитывая, наверно, что я смешаюсь.

— Что-то, Косой, ты расхрабрился, — наконец произнес он.

— Говорю, как всегда.

— Важничаешь… ухажер…

Начать драку Филин мог вполне: это я понимал и незаметно оглядывался вокруг — палку хоть какую-нибудь подобрать или камень. Полезет — долбануть что есть силы, а там будь что будет.

И опять, совершенно неожиданно для меня, на помощь пришла Лена. Она вдруг сморщила носик, полузакрылась рукой:

— Ой, Курнашев, как от тебя вином несет! Где это ты причастился?

И немного отодвинулась на скамье.

Слова ее произвели на Филина поразительное действие. В детдоме все знали: Легздайн за выпивку немедленно отправляла в исправдом. Филин сам поспешно отступил назад, откинул голову, точно ему дали тычка в зубы.

— Очманела, Ленка? Выдумляешь невесть чего…

От Филина действительно несло водочным перегаром. Перегар я сразу почувствовал, а вот осадить его не догадался. Ну, Леночка, молодчина!

— Свиданничайте, жалко мне, что ли? Хрен с вами. А я в спальню, задам храповницкого, — произнес Филин как можно миролюбивее и, повернувшись, ушел в корпус.

— У него и туфли хорошие, и брюки, — задумчиво проговорила Лена, когда Филин скрылся. — Откуда деньги берет?

— Рассказывал, что чемоданы подносил на вокзале, какому-то нэпману товар привозил в Гостиный ряд, сгружал. Шнырит Филин по рынку, часто с какими-то ребятами компанию водит. Думаю, нечист он на руку.

— А может, он был с теми, кто у нас в подвале клад искал? Может, не весь, конечно, а частично-то открыли?

В здании нашей школы раньше было женское епархиальное училище. И вот, по разговорам, после Октября царскосельские священнослужители захоронили в тайниках в подвале церковную утварь: золотые чаши, наперстные кресты, ризы, кадила. Было ли это на самом деле, никто не знал, но только охотники до церковного добра находились, и наши ребята дважды спугивали таких кладоискателей.