Детский «Декамерон» - [5]
О проблемах толерантности ведь не пишут, в арабские и негритянские кварталы не ходят: страшно. Западному писателю, чтобы быть в струе, надо писать именно о лифчиках, геях и долгоиграющих поцелуях (и изнасилованиях дедушками, если уж хочешь быть на пике мэйнстрима). Как мы уже поняли, сексуальные отношения там занимают другую роль в культуре и жизни, и потому как нельзя более востребован умеренный такой, понятный обывателю, цивилизованный европейский эпатаж.
А просто правдивой, смешной или трогательной истории недостаточно. Желание вызвать у читателя сильные эмоции заставляет задевать, смущать, вводить в оторопь... Без перца — будто бы уже пресно (это детям-то!)...
Но ведь не зря же есть в любой культуре, в том числе и европейской, табуированные зоны! Мы же наблюдаем, как в массовом порядке НДЛ взламывает табу. Идет ли это от собственных взрослых интересов и потребностей автора, или писатели всерьез полагают, что подобная откровенность — в интересах читающего их книгу ребенка? Трудно сказать наверняка, но кое-какие соображения на этот счет имеются.
Когда я прочитала Манолито Очкарика, у меня возникло смутное подозрение: это — какой-то новый вид литературы. Вот есть, к примеру, анималистика, это когда книга — о животных: их повадках, особенностях, больших преданных глазах и привычках доставлять под утро задушенных крыс на подушку хозяину в качестве подношения. Что-то вроде знаменитой серии “Ребятам — о зверятах”, если кто помнит...
Так и здесь. Этакий кид-райтинг, что ли. Произведения о детях, но не для детей, хотя по многим параметрам — типично детские (и язык, и персонажи, и даже иллюстрации). Когда две книги М. Нильсон про Цацики, прочитанные следом, так же легко вписались в эту незатейливую формулировку, я окончательно удостоверилась — многие произведения НДЛ написаны не столько для детей, сколько для взрослых. Однако писатели и издатели не спешат в этом признаваться. Почему? Да потому, что детская аудитория — самая читающая. Законы рынка. Хорошо, чтоб хотя бы библиотекари понимали, что должны советовать подобные книги не детям, а их родителям...
А что у нас?
В России образованное общество со времен Гаршина, Достоевского и передвижников одобряет другого рода интерес — интерес к слабым мира сего, к униженным и оскорбленным. Дети алкоголиков и сироты — вот персонажи, удостоенные пристального внимания наших авторов. И не потому, что именно теперь вдруг оказалось так, что “горе — модное” (такой делает вывод Светлана Лаврова в своей почти одноименной статье по итогам Крапи-винского конкурса). Думаю, дело не в сиюминутной моде — это ж традиция здесь такая!
У нас любят, когда с надрывом... Что, впрочем, не обязательно свидетельствует о сознательной конъюнктуре. Кое-кто выбирает тему совершенно искренне и пишет талантливые книги. Но, в любом случае, если писатель хочет быть востребованным — он волей или неволей вынужден следовать этой стратегии.
К тому же, как ни печально, приходится признать — в нашей стране символическим актом инициации для подростка скорее является первое употребление алкоголя или курева, чем первый поцелуй. А эротизм европейский чужд в принципе — ведь в нем есть элемент игры (поэтому, кстати, там его так легко включают в детские книги), а у нас же все всерьез, нам не до баловства с “дальнобойными” поцелуями в принципе, мы же мир спасаем от без-духовности.
Может, начнем прямо с Боккаччо?
А что касается практического выбора книг для собственных детей — у меня лично нет готовых рецептов. “Берт” был отметен как совершенно негодный, а гораздо более жесткий, но и неизмеримо более правдивый “Малек” (долго думала, но все же решилась предложить, полагая, что взросление неизбежно) — проглочен за несколько дней.
У меня есть знакомая, которой родители, когда она была старшеклассницей, не зная, как бы поумнее ввести дочь в курс дела, просто подсунули “Декамерон” Боккаччо... Вы тоже полагаете, что это не выход?
Давайте просто будем внимательнее к тому, что читают наши дети: не доверяя ни аннотациям, ни рекомендациям иностранных министерств образования, ни грифам известных издательств. Потому что влиять на стратегию писателей и политику издателей гораздо сложнее, чем на формирование собственного ребенка.
Путешествия во времени начинаются! Тебя ждут полеты на воздушном шаре, бегство от погони в подземелье, игра в шахматы с Наполеоном, спасение Кремля и вступление в клуб хронодайверов — ныряльщиков во времени. Помогут ли отвага и бескорыстие вернуться домой, в будущее?
Кто такие хронодайверы? Это те, кто могут «нырять» в прошлое. И пусть близнецы Луша и Руся еще «нырки» (так хронодайверы называют тех, у кого пока мало опыта и мастерства), но они уже пережили много захватывающих приключений!Ты хочешь попасть в Историю? Это немного страшно, но очень интересно!Раз — и ты уже в пятнадцатом веке, перенесся во времена Золотой Орды, видишь, как создаются фрески Андрея Рублева, стараешься предупредить владимирцев о набеге царевича Талыча и спасти чудотворную икону Богоматери Владимирской…Интересный сюжет, захватывающие приключения, яркие характеры, плюс «обучающий эффект» — учить историю можно не только по учебникам!
Познавательная книга об Урале, его сокровищах и его мастерах.Подходит читателям от 10 лет.
Вместе с близнецами-хронодайверами Лушей и Русей Раевскими мы начинаем новое путешествие во времени. В этот раз храбрые и находчивые близнецы отправятся в плавание по морям-океанам вместе с первой русской кругосветной экспедицией Крузенштерна и антарктической — Беллинсгаузена.Солёные морские брызги, тугие паруса и свист ветра в снастях — морские приключения начинаются!Путешественников ждут яростные тропические шквалы и экваториальная жара, блистающие красотой коварные айсберги и пронизывающий насквозь антарктический холод.
Рецензия входит в ряд полемических выступлений Белинского в борьбе вокруг литературного наследия Лермонтова. Основным объектом критики являются здесь отзывы о Лермонтове О. И. Сенковского, который в «Библиотеке для чтения» неоднократно пытался принизить значение творчества Лермонтова и дискредитировать суждения о нем «Отечественных записок». Продолжением этой борьбы в статье «Русская литература в 1844 году» явилось высмеивание нового отзыва Сенковского, рецензии его на ч. IV «Стихотворений М. Лермонтова».
«О «Сельском чтении» нечего больше сказать, как только, что его первая книжка выходит уже четвертым изданием и что до сих пор напечатано семнадцать тысяч. Это теперь классическая книга для чтения простолюдинам. Странно только, что по примеру ее вышло много книг в этом роде, и не было ни одной, которая бы не была положительно дурна и нелепа…».
«Вот роман, единодушно препрославленный и превознесенный всеми нашими журналами, как будто бы это было величайшее художественное произведение, вторая «Илиада», второй «Фауст», нечто равное драмам Шекспира и романам Вальтера Скотта и Купера… С жадностию взялись мы за него и через великую силу успели добраться до отрадного слова «конец»…».
«…основная идея и цель комедии г. Загоскина нам очень нравится. Честь и слава художнику, который делает такое благородное употребление из своих дарований; честь и слава художнику, который употребляет свой высокий, данный ему богом талант на осмеяние невежества и эгоизма, на исправление общества! Но еще более ему чести и славы, если эта благородная цель гармонирует с направлением его таланта, если она дружна с его вдохновением, если она есть следствие его привычных дум… только под этим условием невежество устыдится своего изображения; в противном же случае оно не узнает себя в нем и будет над ним же издеваться!..».
«…Всем, и читающим «Репертуар» и не читающим его, известно уже из одной программы этого странного, не литературного издания, что в нем печатаются только водвили, игранные на театрах обеих наших столиц, но ни особо и ни в каком повременном издании не напечатанные. Обязанные читать все, что ни печатается, даже «Репертуар русского театра», издаваемый г. Песоцким, мы развернули его, чтобы увидеть, какой новый водвиль написал г. Коровкин или какую новую драму «сочинил» г. Полевой, – и что же? – представьте себе наше изумление…».
«Имя Борнса досел? было неизв?стно въ нашей Литтератур?. Г. Козловъ первый знакомитъ Русскую публику съ симъ зам?чательнымъ поэтомъ. Прежде нежели скажемъ свое мн?ніе о семъ новомъ перевод? нашего П?вца, постараемся познакомить читателей нашихъ съ сельскимъ Поэтомъ Шотландіи, однимъ изъ т?хъ феноменовъ, которыхъ явленіе можно уподобишь молніи на вершинахъ пустынныхъ горъ…».