Детская книга - [272]

Ему снилось, что его засыпало заживо в окопе, и он не может освободиться от неуклонно нарастающей тяжести земли. Ему снилось все, что он запрятал подальше и запретил себе вспоминать. Флоренция подавала ему горячие тарталетки с абрикосами и китайский чай, пахнущий жасмином и своим собственным бледным, загадочным, чистым запахом, в китайских фарфоровых чашечках. Домашние сажали Джулиана в кресло и подставляли скамеечку под больную ногу, и в глазах у них все время стояли слезы.

Из всех ясноглазых мальчиков «Жабьей просеки» домой вернулся только Флориан. Филлис приготовила его любимую еду — колбаски с пряностями, картофельное пюре и «королеву пудингов». Олив твердила себе, что должна его любить, упорно и сильно, потому что он вернулся, а ее сыновья — нет. Она подумала, что стоит перед фактом: возвращение сына, который не был ее сыном, может обозлить ее. Но она решительно задвинула эту мысль подальше. Она пропустила стаканчик виски до прибытия пролетки со станции.

Флориан шел сам. Выглядел он ужасно. Он был истощен и сильно хромал; кожа собралась складками, покрылась пятнами и шрамами. Одно веко обвисло. Золотые кудри, сбритые во время призыва, отросли неравномерно, клоками, а отросшие выглядели ненатуральными, каким-то эрзацем. Хуже всего была тяжелая, болезненная, громкая одышка от британского отравляющего газа, отнесенного ветром назад на британские окопы.

Филлис и Олив через силу поцеловали его. Он чуть заметно дернулся. Хамфри положил руку ему на плечо и сказал:

— Идем, сын, ты дома.

Флориану оказалось не о чем говорить с домашними. Он часами просиживал у окна, глядя в сад. Филлис изо всех сил старалась его любить. Они оба — дети Виолетты, оба молча злились на то, что ее смерть прошла так незаметно, была поглощена скорбью по Тому, так же как ее жизнь была поглощена жизнью Олив. Но ни Флориан, ни Филлис не любили разговоров о таких вещах. Ни он, ни она никогда не говорили о чувствах. Филлис один раз попыталась, неловко, запинаясь, не зная, как лучше сказать — «Виолетта» или «мама», и Флориан продемонстрировал чувства — взрыв мрачной ярости. Филлис приносила ему небольшие дары — пирожные, сладости, и он их жадно пожирал.

Днем он только сидел. Ночью он ходил. Тяжелый стук хромой ноги и зловещее ровное одышливое сипение слышалось на лестницах и в коридорах.

Как-то ночью Олив проснулась, когда он проходил мимо ее двери, и ощутила чистую ненависть. Жить с ним было все равно что с чудовищем, подменышем, демоном Потом она возненавидела себя еще сильнее, чем его. Потом отправилась за виски, стараясь не столкнуться с фронтовиком — несложная задача, потому что было слышно, где он бродит.

Они заметили, что он вырезает объявления из газет. Однажды он сказал, что ему предложили должность помощника учителя в школе Бедейлз, и он согласился. С мрачной, печальной ухмылкой он сказал, что умеет ставить палатки, разводить костры и всякое такое.

Домашние сказали, что он будет приезжать домой повидаться, на каникулы, и он ответил: «Да, наверно».

Филлис подумала: почему бы ей самой не уехать? И решила, что, может быть, уедет. Может быть.

Из «Поэмы призыва» и других стихотворений Джулиана Кейна

ЛЕС

1

Ты в Зазеркалье, Алиса, нравится тебе здесь?

Мир поделен на квадраты — шахматная доска,

Встречный сидит с кальяном: живая спесь.

Странно услышать советы от червяка.

Логику режут на части, что твой пирог,

Розы и яйца спорят до хрипоты:

«Сколько, скажи-ка, у этой солонки ног?» —

Окорок оскорблен, что к нему на «ты».

В небе высоком плывут и плывут облака,

Спят королевы, как выводок робких птах,

Спят короли, их мечтаний несет река.

Видят серьезных устриц на берегах,

Лесом поросших, где лета горят костры,

Никто не стреляет, и звери всегда добры.

Прыгай, Алиса, прыгай в другой квадрат —

Заросли и канавы участки разъединят.

Прыгай, Алиса, прыгай, чего стоять:

Действовать легче, гораздо легче —

Чем просто ждать.

Кошки и мышки, мушки и пушки — вот наша жизнь,

Верным вассалам время пришло воевать.

Главное, помнить — если в нору летишь —

Надо отвлечься, отвлечься: думать и рассуждать.

Как по-английски ты рассудительна и холодна:

Слово твое усмиряет тревоги и исцеляет боль:

Видишь, Алиса, видишь: стоит стена Верных вассалов.

Воинственных мальчиков — перед тобой.

2

Глупые воины не умирают,

Глупые воины в пекло шагают:

Рухнули, Встали. И вновь упадут:

Спать с наступлением темноты.

Красные розы на белых идут:

Правила в схватках они блюдут.

Если успешно закончится бой,

Джема и чаю получит любой —

От Провидения дар благой —

Получим и я, и ты.

Да, Провиденье добро к дуракам,

Лес же ко всем жесток:

Коль заблудился, ни тут, ни там

Тебе не найти дорог:

Небо чернеет от воронья,

Ветер деревья гнет.

Буря приходит, грозой гремя,

Воет, кричит, ревет.

Красное с черным сплавит огонь.

Красное с черным. Ненависть. Боль.

3

Я видел лес, смешенье всех стихий:

В огонь горячий превратился воздух,

Земля текла расплавленным потоком,

Деревья, словно спички, загорались.

Огонь не иссякал.

Ни взора и ни слуха

Он не щадил.

Людей смешали с грязью.

Они и были грязью, пылью, прахом:

Все обратилось в прах, все истекало кровью

Под жалкими обрубками деревьев.