Детская библиотека. Том 49 - [2]
На своем обычном месте, во главе длинного обеденного стола, покрытого коричневой цветастой клеенкой, уже сидит дедушка. Дедушка — старенький, седенький, с редкой бородкой и рыжеватыми усами. Большим пальцем он закладывает в нос табак и чихает в желтый носовой платок. Его живые, в лучах добрых, смешливых морщинок глаза улыбаются, и от его сюртука исходит мягкий и приятный запах, только одному дедушке свойственный.
На столе еще ничего нет. В ожидании завтрака Миша поставил свою тарелку посреди нарисованной на клеенке розы и начал обводить ее вилкой, чтобы замкнуть розу в круг.
На клеенке появляется глубокая царапина.
— Михаилу Григорьевичу почтение! — раздался за Мишей веселый голос Полевого.
Полевой вышел из своей комнаты с обвязанным вокруг пояса полотенцем.
— Доброе утро, Сергей Иваныч, — ответил Миша и лукаво посмотрел на Полевого: небось не догадывается, что Миша знает про кортик!
Неся перед собой самовар, в столовую вошла бабушка. Миша прикрыл локтями царапину на клеенке.
— Где Семен? — спросил дед.
— В чулан пошел, — ответила бабушка. — Ни свет ни заря велосипед вздумал чинить!
Миша вздрогнул и, забыв про царапину, снял локти со стола. Велосипед чинить? Вот так штука! Все лето дядя Сеня не притрагивался к велосипеду, а сегодня, как назло, принялся за него. Сейчас он увидит камеру — и начнется канитель.
Скучный человек дядя Сеня! Бабушка, та просто отругает, а дядя Сеня скривит губы и читает нотации. В это время он смотрит в сторону, снимает и надевает пенсне, теребит золоченые пуговицы на своей студенческой тужурке. А он вовсе не студент! Его давным-давно исключили из университета за «беспорядки». Интересно, какой беспорядок мог наделать такой всегда аккуратный дядя Сеня? Лицо у него бледное, серьезное, с маленькими усиками под носом. За обедом он обычно читает книгу, скашивая глаза и наугад, не глядя, поднося ко рту ложку.
Миша опять вздрогнул: из чулана донеслось громыханье велосипеда.
И когда в дверях показался дядя Сеня с порезанной камерой в руках, Миша вскочил и, опрокинув стул, опрометью бросился вон из дома.
Глава 2
Он промчался по двору, перемахнул через забор и очутился на соседней, Огородной, улице. До ближайшего переулка, ведущего на свою, Алексеевскую, улицу, не более ста шагов. Но ребята с Огородной, заклятые враги алексеевских, заметили Мишу и сбегались со всех сторон, вопя и улюлюкая, в восторге от предстоящей расправы с алексеевским, да еще с москвичом.
Миша быстро вскарабкался обратно на забор, уселся на нем верхом и закричал:
— Что, взяли? Эх вы, пугалы огородные!
Это была самая обидная для огородных кличка. В Мишу полетел град камней. Он скатился с забора во двор, на лбу его набухала шишка, а камни продолжали лететь, падая возле самого дома, из которого вдруг вышла бабушка. Она близоруко сощурила глаза и, обернувшись к дому, кого-то позвала. Наверно, дядю Сеню…
Миша прижался к забору и крикнул:
— Ребята, стой! Слушай, чего скажу!
— Чего? — ответил кто-то за забором.
— Чур, не бросаться! — Миша влез на забор, с опаской поглядел на ребячьи руки и сказал: — Что вы все на одного? Давайте по-честному — один на один.
— Давай! — закричал Петька Петух, здоровенный парень лет пятнадцати.
Он сбросил с себя рваную кацавейку и воинственно засучил рукава рубашки.
— Уговор, — предупредил Миша, — двое дерутся, третий не мешай.
— Ладно, ладно, слезай!
На крыльце рядом с бабушкой уже стоял дядя Сеня. Миша спрыгнул с забора. Петух тут же подступил к нему. Он почти вдвое больше Миши.
— Это что? — Миша ткнул в железную пряжку Петькиного пояса.
По правилам во время драки никаких металлических предметов на одежде быть не должно. Петух снял ремень. Его широкие, отцовские, брюки чуть не упали. Он подхватил их рукой, кто-то подал ему веревку. Миша в это время расталкивал ребят: «Давай побольше места!..» — и вдруг, отпихнув одного из мальчиков, бросился бежать.
Мальчишки с гиком и свистом кинулись за ним, а сзади всех, чуть не плача от огорчения, бежал Петух, придерживая рукой падающие штаны.
Миша несся во всю прыть. Босые его пятки сверкали на солнце. Он слышал позади себя топот, сопенье и крики преследователей. Вот поворот. Короткий переулок… И он влетел на свою улицу. Ему на выручку сбежались алексеевские, но огородные, не принимая драки, вернулись к себе.
— Ты откуда? — спросил рыжий Генка.
Миша перевел дыхание, оглядел всех и небрежно произнес:
— На Огородной был. Дрался с Петухом по-честному, а как стала моя брать, они все на одного.
— Ты с Петухом дрался? — недоверчиво спросил Генка.
— А то кто? Ты, что ли? Здоровый он парень, во какой фонарь мне подвесил! — Миша потрогал шишку на лбу.
Все с уважением посмотрели на этот синий знак его доблести.
— Я ему тоже всыпал… — продолжал Миша, — запомнит! И рогатку отобрал. — Он вытащил из-за пазухи рогатку с длинными красными резинками: — Эта получше твоей будет.
Потом он спрятал рогатку, презрительно посмотрел на девочек, формочками лепивших из песка фигуры, и насмешливо спросил:
— Ну, а ты что делаешь? В пряточки играешь, в салочки? «Раз-два-три-четыре-пять, вышел зайчик погулять…»
