Детская библиотека. Том 47 - [254]

— Ты хочешь сказать, что это устройство…

— Нет. Просто скульптура, работа над которой доставила ему удовольствие. Но в этом доме находится еще что-то… непонятное. Оно не создано моим дедом и вообще не имеет отношения к Другим. Что-то похожее на то ружье.

— Пожалуйста, — умоляющим тоном произнес Гораций. — Я знаю, что актеры приезжают к нам со всей Солнечной системы, но не могли бы вы говорить на Универсальном Земном языке? Так хочется послушать!

— У нас серьезный разговор, — сурово сказал Джефф. — Ты не должен никому рассказывать, кто мы такие и зачем мы пришли сюда.

— Но я и не собираюсь! Кроме того, мне не с кем разговаривать, кроме вас, мамы и Хеди. Кому я могу проболтаться?

— Джефф, иди сюда! — позвала Хеди с лестничной площадки. Она включила свет, и все увидели портрет Мерлины Минн.

— Хотя вид человеческого лица непривычен для нас, я понимаю, что это женщина исключительной красоты, — сказал Рембрандт. — Непонятно, почему портрет кажется мне чуждым, хотя лицо женщины явно человеческое.

— Чуждым? — Джефф вынул ружье из кармана. — Ты хочешь сказать, чуждым, как этот предмет? Что-то, не созданное ни людьми, ни Другими?

— Да, Джефф. Думаю, нам нужно уйти домой. Этот портрет может оказаться не менее опасным, чем ружье.

Джефф поднялся на лестничную площадку и пристально посмотрел на портрет, но Рембрандт остался в холле вместе с Горацием.

— Отсюда поверхность кажется гладкой, словно портрет покрыт прозрачной пленкой, — сообщил он. — Не понимаю, что ты имеешь в виду, Рембрандт.

— Портрет как портрет, — сказала Хеди. — Так выглядела моя мама, когда она была актрисой. Она сказала, что нашла портрет скатанным в рулон среди оборудования, которое дед Мак-Гилликадди привез со своего корабля. Поэтому она и решила, что он брал его с собой в свои путешествия.

— Скатанным в рулон? — переспросил Джефф.

— О, Джефф, как глупо с моей стороны! Ты спросил, где моя мама нашла ружье, и я ответила, что она упоминала какую-то трубку. Может быть, она имела в виду скатанную картину?

— Дурачки, — произнес хрипловатый голос Мерлины Минн. Она медленно спустилась по ступеням на лестничную площадку. — Эта картина хранилась в металлическом тубусе и сопровождала отца во всех его поездках. Как иначе он мог сохранить ее, когда его мерзкий робот шнырял повсюду? Робот хотел забрать портрет себе.

— Ружье и картина находились в тубусе? — спросил Джефф, показав ружье Мерлине.

— Да, они хранились вместе, — подтвердила старая женщина. Грива спутанных седых волос на голове делала ее похожей на ведьму.

— А где сейчас этот тубус? — спросил Джефф.

Мерлина едва заметно пожала плечами. Ее огромные глаза казались мертвыми на бледном лице.

— Там, где он был всегда: за моим портретом. Когда я привезла картину из мастерской, где ее вставили в раму, то увидела, что она будет висеть неровно из-за выступа в верхней части стены. Тогда я прикрепила тубус к низу рамы, чтобы уравновесить ее. Сними портрет, Хеди. Я хочу наконец избавиться от него!

— Но мама, он мне нравится, — робко возразил Гораций.

— Наверное, мы должны снять его, если маме от этого будет легче, — сказала Хеди. — Не волнуйся, Гораций. Вчера я сфотографировала портрет и могу подарить тебе отпечаток.

— Но я люблю портрет, а не фотографию!

— Да, Гораций, — с горечью произнесла Мерлина. — Все любят этот портрет больше, чем меня. Отец предпочитал его моему обществу. Хеди, сними портрет и передай его тому актеру, который стоит в холле. Пусть использует его, как реквизит для своего фильма. Это будет фильм ужасов, мистер актер?

— Еще не знаю, — отозвался Рембрандт.

Хеди осторожно сняла портрет и развернула его. К основанию рамы был прикреплен полый металлический цилиндр, в который вполне мог поместиться скатанный в трубку портрет. Хеди заглянула в тубус.

— Там пусто. И на самом цилиндре ничего не написано.

— Миссис Хиггинс… — начал Джефф.

— Меня зовут Мерлина Минн!

— Мисс Минн, вы помните, что еще находилось в тубусе, кроме портрета и ружья? Может быть, клочок бумаги или ткани с какими-то письменами?

— Да, — пренебрежительно ответила Мерлина. — Я выбросила его.

Джефф скрипнул зубами.

— Вы помните, что там было написано, или надпись была на иностранном языке?

— Разумеется, я все помню, молодой человек. Это был листок, вырванный из записной книжки моего отца. Он написал на нем несколько глупых слов.

— Мама, зачем ты выбросила этот листок? — воскликнула Хеди.

— А что такого? Я актриса. Я могу запомнить все, что угодно. Там было написано: «Вся разница в мыслях».

— И это все? — спрсоил Джефф.

— Да. В отличие от меня, отец к старости стал слабоват умом. Наверное, мне следовало простить его за то, что он ценил портрет больше, чем меня, но я не могу. Отдай портрет актеру.

Рембрандт подошел ближе, глядя на Мерлину Минн. Она посмотрела на него и вздрогнула.

— Вы вживаетесь в роль или всегда смотрите на людей с таким невыносимым состраданием? Перестаньте смотреть на меня так, словно вы хотите простить все мои грехи!

— Мисс Минн, только вы можете простить себя, — сказал Рембрандт. — Перестаньте жить с ненавистью в сердце.

— Мне нравится ненависть! Она поддерживает меня, заставляет чувствовать себя живой!