Детская библиотека. Том 44 - [39]

Ну что ж, насильно мил не будешь. Они решили заняться своими внутренними делами и не пытались больше облагодетельствовать человечество. Легко пани Мареш говорить в классе: «Приносите пользу». А тут тебе ни наводнения, ни градобития, ни лесного пожара. Вот уже и уезжать скоро, а они так ни в чем себя и не проявили. Позор.

Но была одна вещь, которой они могли гордиться. Костры. На первом костре были главным образом свои, из лагеря, но потом слава о них разошлась по всей округе, и гости повалили толпами. Число артистов тоже росло, без конца репетировались танцы, хоровые песни, в лесу чуть не под каждой сосной с самого утра надрывались солисты, а гитарные струны, готовые лопнуть, держались лишь на железной воле исполнителей. Людка пела в хоре и дважды выступала в качестве конферансье на пару с Карвинской. Репертуар битлсов не пользовался особым успехом, зато все баллады варшавских окраин производили фурор — после таких песен, как «Фелек Зданкевич» или «У старого Иоськи», зрители хлопали без конца. Даже тяжелоатлеты не выдержали, пришли, и приходили потом много раз. Ставились также скетчи, «живые картины» собственного сочинения. Самой удачной была сцена, в которой выступали популярные телегерои. Эта сцена имела такой успех, что ее приходилось повторять на бис. Публика отлично знала всех героев, но привыкла видеть их порознь, а тут они выступали все вместе, и их сразу узнавали по замечательным костюмам. Труднее всего было сделать нимб для Маковского из бывшего десятого, который играл святого, но и тут нашли выход — Маковский выступил в веночке из полевых ромашек.

И все жалели, что в будущем году поедут в лагерь в другое место, а верные и благодарные зрители останутся здесь.

Глава 14

— Послезавтра в школу, — сказала Людка.

— Послезавтра, — кивнул Марек.

— Как быстро все кончилось!

— Людка, ничего не кончилось!

— Да. На будущий год поедем в лагерь?

— А может, путешествовать отправимся, автостопом.

— Чудесно! Только вот выдадут ли мне автостоповскую книжечку?

— Подождем, пока выдадут. А пока разработаем маршрут. Обдумаем все как следует.

— Автостоп!.. — мечтательно сказала Людка. — Нет. Марек, у тебя бывают просто гениальные идеи.

— Только новизной не блещут. Что ни придумываю, все, оказывается, уже придумано до меня.

Они шли от трамвайной остановки по направлению к Людкиному дому. Людка подумала, что они с Мареком здорово похожи на оперных героев, которые поют: «Скорей! Скорей! Бежим! Бежим!» — а сами все топчутся на месте.

Трудно расставаться, когда знаешь, что встретишься, может быть, только завтра. Людке очень хотелось увидеть всех — и маму, и отца, и Стефана, и Элизу, и Яцека, но она просила в письме, чтобы никто не встречал ее на вокзале. Написала, что это очень важно. Стефан, видимо, понял, почему это так важно, и запугал все семейство. Во всяком случае, на вокзал никто не пришел. Марека встречала его мама, но Марек быстро усадил ее в такси под предлогом, что в трамвае много народу. Мама улыбнулась и взяла с собой его рюкзак. Когда машина тронулась и Марек уже стоял рядом с Людкой, его мама помахала Людке рукой. Людка почувствовала, что ужасно краснеет, и притворилась, будто завязывает шнурок на кедах. Потом она сообразила, что вела себя как ребенок, но было уже поздно.

Дорога от остановки до дому была явно слишком короткой.

— Значит, сперва мы объедем Польшу.

— Всю-всю.

— Вдоль и поперек.

— А потом?

— Потом все остальное.

— Маршрут установим по глобусу.

— У меня есть атлас.

— Тот, большой?

— Да. Интересно, как они издадут Африку.

— Ага, интересно.

— То-то небось попотеют.

— Ты будешь ко мне приходить?

— Спрашиваешь. А родители?

— Они ничего. Одного только Кондзельского не переваривают.

— От него и в обморок упасть можно, кто непривычный. Он одной девчонке из палатки «Зеленые кузнечик»!» перстень купил.

— Брось!

— Ей-богу. Камень величиной с пуговицу от пальто.

— И она взяла?

— Взяла. И подарила ему ножницы.

— Классно!

— Ну! С подтекстом!

— Как же мы теперь будем? — спросила Людка. — В школе….

— Слушай, Людка, это все было по-настоящему? Ну, в лагере? И у тебя? И вообще?

— По-настоящему…

— Это главное.

— Мама стоит у окошка. — Людка помахала рукой. — Надо идти. Давай сумку.

— Мама у тебя что надо. Отошла от окна. На, возьми. Это тотем нашей палатки. — Он протянул ей вырезанного из дерева ястреба.

— А ты возьми мой на память. Сова. Символ мудрости. Я ее завоевала в соревновании. А зимой мы будем копить на автостоп.

— Насчет этого не волнуйся. Я же говорил, у нас с дедом фирма. На каникулы, во всяком случае, хватит.

— Я тоже хочу. Буду копить, чтоб не пришлось с голоду кур воровать.

— Ты об этом не беспокойся. Выбери только маршрут. А дома тебя отпустят?

— Мама, конечно, поохает немножко, но брат отпустит. Он мне доверяет. Ты первый уходи. Ну — раз, два, три…

— Нет, уходи ты первая. Может, сходим завтра в кино?

— Давай.

— Тогда я в четыре приду сюда. Я тебя еще до дерева провожу.

— Ну пошли, а то ведь мама караулит за занавеской.

— Ладно, делать нечего… До свиданья, Людка. Завтра в шестнадцать ноль-ноль.

— Всего.

— Всего.

Осень в этом году началась рано, листья тополя уже изъедены ржавой желтизной, но когда Людка подняла голову, она увидела, что даже листья сегодня особенные — совсем розовые.