Детская библиотека. Том 31 - [21]
— Товарищ лейтенант, вы… вы… нас простите, это мы на вас тогда собаку…
— Ага… нечаянно… мы вам только показать…
— Мы ее дрессировали на собаку охранно-сторожевой службы…
— Он поводок нечаянно упустил. Он вам только показать, а она вырвалась…
— Мы отрабатывали с ней команду «фасс», и мы хотели потом пойти в питомник и показать, как мы ее дрессируем…
— Вам теперь прививки надо делать…
— И мы хотели попросить, чтобы нам дали настоящую овчарку на воспитание, и…
— Потому она, может быть, бешеная. Нам тоже делают прививки…
По мере того как дрессировщик с ассистентом несли эту околесицу, лицо лейтенанта становилось все жестче, все сердитее.
— Ясно! Хватит! — вдруг крикнул он и, сунув руки в карманы брюк, большими шагами стал ходить по комнате. Ребята умолкли. От них, как говорится, пар шел.
— А, ч-ч-черт! — прорычал высокий лейтенант. Дежурный сидел, низко склонив голову над столом, и Гриша заметил, как он покусывает губы, чтобы не рассмеяться. Милиционер, сидевший в углу, закрыл лицо растопыренными пальцами правой руки, и плечи у него дрожали. И милиционер, стоявший у двери, тоже сдерживал улыбку.
— А, ч-черт! — повторил лейтенант и вдруг, вынув руки из карманов, сжав кулаки, остановился перед мальчишками. — Да вы… Да я вас сейчас… да я!.. — выкрикнул он громко и, так и не договорив, снова принялся шагать по комнате.
— Это которая тебе брюки на коленке порвала? — спросил дежурный, все еще глядя в стол.
Лейтенант не ответил. Тогда дежурный поднял голову и обратился к Грише:
— Так! Твой адрес и фамилия?
— Кузнецов переулок, дом три, квартира восемь, — тихо ответил тот.
Дежурный записал адрес на четвертушке бумаги и посмотрел на Олега:
— Твой?
— Проезд Короленко, дом пятнадцать, квартира один.
— Так. Идите!
Мальчики направились к двери, но через два шага Олег остановился и обернулся к дежурному:
— Скажите, пожалуйста, а что нам теперь будет?
— Там увидим. Идите, пока целы.
Милиционер, стоявший в дверях, пропуская ребят, легонько щелкнул Гришу по макушке.
Очутившись на тротуаре, мальчики бросились бежать, словно боясь, что лейтенант сейчас выскочит и погонится за ними. Когда же свернули в ближайший переулок, Олег вдруг остановился, сунул руки в карманы брюк и прислонился спиной к стене дома.
— Дураки, дураки и дураки! — сказал он медленно и негромко.
— Кто… дураки?
— Мы с тобой дураки: зачем мы правдашние адреса дали? Ведь никто не проверял.
Гриша в ответ на это только вздохнул.
Одиннадцать дней Гриша ждал, что его родителей вызовут в милицию. На двенадцатый день, когда он был в школе, раздался звонок. Бабушка открыла дверь и увидела стройного лейтенанта в милицейской форме.
— Виноват! Здесь живет Гриша Уточкин?
— Зде-е-есь, — протянула бабушка упавшим голосом.
— Дома он?
— Не-е-ту… В школе!..
— Разрешите на минуту!..
Бабушка посторонилась, пропуская лейтенанта в переднюю, и тут только заметила, что лейтенант ведет на поводке щенка-овчарку с острой мордой, торчащими ушами и высокими толстыми лапами.
— Вот, передайте ему, пожалуйста, — сказал лейтенант, вкладывая конец поводка в бабушкину руку. — На ошейнике монограмма есть. И скажите, что привет им обоим от лейтенанта Самойленко.
Лейтенант приложил руку к козырьку и удалился.
Бабушка выпустила из рук поводок и долго стояла, уперев руки в бока, глядя на щенка, который расхаживал по передней, потягивая носом. Потом она сходила в комнату, надела очки и, вернувшись в переднюю, присела на корточки.
— Ну-ка, ты! Как тебя?.. Поди сюда! — сказала она, чмокнув губами.
Щенок подошел к ней, виляя хвостом и улыбаясь. Придерживая его за спину, бабушка нашла на ошейнике металлическую пластинку. На ней было выгравировано:
«Грише Уточкину и Олегу Волошину от работников 3-го отделения милиции».
— Ишь ты!.. — прошептала бабушка.
Исследователи
Как-то раз, еще будучи студентом-практикантом, я присутствовал на уроке Николая Николаевича.
Николай Николаевич стоял, вытянувшись перед классом, чуть приподняв седую бородку клинышком. Белая, вся в вихрах и завитушках шевелюра его резко выделялась на фоне классной доски, а черная суконная блуза-«толстовка» почти сливалась с ней. В правой руке он держал раскрытую книгу, в левой — пенсне на черной тесемочке. Не глядя в книгу, чуть помахивая пенсне, он взволнованно читал:
Сидя на самой задней парте, я видел перед собой тридцать шесть затылков и по ним мог судить о том, с каким вниманием слушают ребята Николая Николаевича. Темные и белобрысые, с косами и без кос — все затылки держались на слегка вытянутых шеях и были совершенно неподвижны.
Но вдруг два затылка — один рыжий, другой черный — оживленно задвигались. Двое мальчишек, сидевших на одной парте, принялись указывать друг другу куда-то под потолок и громко шептаться.
Николай Николаевич укоризненно взглянул на ребят. Те угомонились, но ненадолго. Вскоре рыжий поднял маленький грязный кулак и кому-то им погрозил.
Несколько учеников возмущенно взглянули на рыжего. Николай Николаевич нервно дернул бородкой в его сторону.
— Анатолий, голубчик! Если тебе неинтересно, можешь выйти из класса, но другим слушать, пожалуйста, не мешай, — сказал он сдержанно и продолжал чтение.
