Детки в порядке - [6]

Я подняла взгляд: Коко стояла, прижавшись носом к холодной стеклянной витрине, и вокруг ее всклокоченной шевелюры тысяча ведерок с мороженым крутились, словно вокруг рыжего солнца.

– Тирамису, – сказала я. – Это похоже на такой мягкий пирог. Только вроде это не настоящий пирог. Но в нем есть кофе и ром.

– Да ты чё! – ахнула Коко. – Ром? Как пьют пираты? Из какой дыры я вылезла, что не знаю про тирамису? Ой, посмотри, есть со вкусом песочного теста! Это ведь твое любимое, да, Заз?

Заз уставился на витрину с мороженым, словно глядел куда-то далеко-далеко, и щелкнул пальцами. Громкий звук эхом пронесся по магазину.

«Фудвиль» на улице Банта жил неторопливо и очень, очень скучно, как раз нам по вкусу. Сотрудники снова и снова расставляли и переставляли безликие коробки с хлопьями, солеными огурцами и лапшой быстрого приготовления. Они протирали чистые полы и приклеивали этикетки на товары, где уже были этикетки, и притопывали в такт немощному ритму радио; они возводили пирамиды из консервов и трудились в дальних углах, рядом с натертым сыром, где мерцали флуоресцентные лампы.

А в самом центре «Фудвиля» стоял наш собственный маленький городок: одиннадцатый ряд, замороженные молочные десерты. Мы таращились на мороженое, словно ожидая, что это оно выберет нас.

Баз появился из-за угла, толкая перед собой полупустую тележку и устало свисая через ее край, как изможденная мать четверых детей.

В каждой семье есть нормальный член, только в некоторых, похоже, эта нормальность более нормальная.

– Ну наконец. – Коко пожирала мороженое глазами. – Мэд говорит, что тирамису – это такой мягкий пирог с настоящим ромом, как пираты пьют. Это правда? Скажи, это правда?

– Я не знаю. – Баз снял кепку и пробежал пальцами по волосам. Я уже видела этот жест раньше и знала, что он значит. Пора готовиться к урагану ярости, который обрушит недовольная Коко.

– Ну тогда мы точно должны попробовать. – Она открыла дверь морозилки. – Но давай возьмем еще какое-нибудь, а то вдруг это будет пипец отстойным.

– Прости, Кокосик, – сказал Баз. – В другой раз.

Она вздохнула:

– Ну ладно, раз только одно, тогда…

– Нет. Я имею в виду, вообще без мороженого. Как-нибудь потом, ладно?

Взъерошенные волосы Коко взлетели вверх, она резко развернулась:

– А ну-ка повтори.

– Мне заплатят только завтра. Поэтому сегодня вот. Завтра нам все равно возвращаться за вещами Гюнтера, может, тогда и возьмем мороженое. Да и это… посмотри какая на улице холодина.

– А в животе у меня не холодина. – Коко повернулась обратно к морозилке. Она протянула руку к дверце, и голос ее зазвучал выше, зазвенел серебряным колокольчиком добродетели: – Оно влезет мне под куртку, Баз. Никто и не заметит, что оно пропало.

Я не могла не восхититься: такая крошка, а способна на такие крупные гадости. Коко, она такая. Не только кожа да кости, но еще и дикая воля к жизни, боевой дух и яростная преданность, которую больше нигде и не встретишь. Когда она говорила своим тоненьким голоском, вы все равно слышали заглушенный рев за каждым ее словом.

– Мы заметим, Коко, – ответил Баз. – Ты знаешь мои правила.

За спиной раздался оглушительный грохот.

Там, в конце ряда, стоял мальчишка. Вокруг него валялись консервные банки, когда-то расставленные идеальной пирамидой, а теперь разбросанные в беспорядке, как осколки после взрыва.

– Это он, – прошептала Коко. – Тот чувак от «Бабушки». Который таращился.

Коко была права: до сегодняшнего дня мы пару раз встречали этого паренька. Длинные жирные космы, острый взгляд синих глаз… Но определяло его не это. Он носил рюкзак, синие джинсы, ботинки на шнуровке. Но определяло его не это. У него было незабываемое лицо. Во-первых, оно совершенно не двигалось. Не улыбалось, не хмурилось, не передавало никаких эмоций. Все лицо, за исключением глаз. Глаза у него были живые и яркие, но я не уверена, что заметила бы это, если бы сейчас он не смотрел на меня в упор.

Подошла юная девушка в сетке для волос. Она оглядела сцену разрушения.

– Ну что за дела! Я только закончила расставл… – Она посмотрела на мальчика и, проглотив слова, издала слабый удивленный вздох.

На секунду наступила тишина. Затем сотрудница в сетке для волос склонилась и стала подбирать банки:

– Не переживай, приятель. Всякое случается.

Парнишка вцепился в рюкзак, одарил меня прощальным взглядом, развернулся и убежал.

Я же говорила… – Коко уже успела отвернуться и продолжила изучать солнечную систему ведерок с мороженым. – Пипец он странный, этот чувак.

Заз щелкнул пальцами.

Баз подошел, чтобы помочь девушке собрать банки, а я вернулась к своей книге, притворяясь, что читаю. Притворяясь, что синева этих глаз не пронзила меня насквозь, притворяясь, что мне неинтересно, что бы сотрудница «Фудвиля» сказала этому пареньку, если бы его лицо не выглядело так, как оно выглядит.

ВИК

Я стряхнул снег с ботинок и поставил их у двери сушиться. В прихожей с важной вальяжностью расположились два гитарных чехла с нашивками: «The Cure» и знак Бэтмена.

У нас в гостях были Клинт и Кори. Сыновья Бойфренда Фрэнка.

Я совсем недавно разрушил консервную пирамиду на глазах, возможно, у самой красивой девушки на свете (а если и не самой красивой, то уж точно самой поразительной, такой, от которой прошибает пот). Присутствие Бойфренда Фрэнка – и его отпрысков, живущих в собственном мультфильме Тима Бертона, – было последним, чего бы мне сейчас хотелось.