Дети золота, дети песка - [26]

– Я возвращался из конюшни, когда услышал разговор двух стражников. Они говорили о том, что кюна нашла конунга в Великом Чертоге. Тот сидел за одним из столов, и вокруг него было множество пустых бочек. Никак спился от горя, похоронив дочь.

Хмурится ведун, оглаживает ладонью подбородок. Словно бы и не здесь он мыслями, потому и не видит, как страшно его народу. Весна стоит за сильным его плечом, прижав руки к груди, смотрит на ведуна и ждет, что он скажет. Только недавно прибывшая в холодный этот край, не может она понять, как гибель правителя повлияет на них. Она замечает Нежану, которая крепко прижимается к своему супругу, и Ярополк, обнимая ее сильной рукой, произносит:

– Что нам с того, что конунг погиб? Словно бы в наших жизнях что-то изменится.

– Верно! – восклицает один из мужчин. – Что нам будет с того, что бесами этими окаянными будет править кто-то другой? Как были пленниками, да так и останемся!

Остальные поднимают гул столь громкий, что кажется Весне, словно бы вот-вот треснет голова ее, как перезрелый фрукт. Но ведун не позволяет волнению этому захлестнуть присутствующих тревожной штормовой волной. Поднимает он обе руки, и солнцерожденные, заметив этот жест, умолкают, переводят на него испуганные свои взгляды. Святовит молчит несколько мгновений, после чего произносит громко:

– Вы не правы. Для нас большое значение имеет то, кто займет престол Чертога Зимы. От решения конунга зависит многое, и будет лучше, если новый правитель будет на нашей стороне.

– Вот только с чего бы хоть кому-то быть на нашей стороне? Никто из них добровольно нас не отпустит, да и не изменит ничего!

Взволнованный гул поднимается снова, еще громче и тревожнее, чем прежде. Только вот Святовит вовсе не выглядит взволнованным. Позволяет ведун своему народу высказаться, освободить свои страхи и волнения, и лишь затем начинает говорить сам.

– Отчего же? У конунга помимо дочери есть сын, имеющий все права на то, чтобы стать Покорителю достойной заменой. Его правление будет нам лишь на руку.

Ведун выдерживает небольшую паузу, и губ его касается кривая усмешка.

– Ведь одному из нас Витарр приходится побратимом. Мы дали ему наше имя, и отныне Володар не может пойти против народа того, с кем связал себя кровными узами.

Взгляды всех жителей Дома Солнца устремляются на Ярослава. Тот, продолжая обнимать супругу, опускает взгляд на шрам, украшающий запястье. Совсем юнцом повязал он себя с конунговым сыном, сам дал ему имя, нарекая солнцерожденным. И что же, теперь братание их принесет Витарру горе?

Святовит крепко стискивает кулаки.

– Настает наше время.

Глава 5. Венценосная

Вяжут их по рукам и ногам, перекидывают поперек седла подобно заарканенной дичи. Пыль, что вздымается из-под лошадиных копыт, забивает горло и нос, мешая дышать. Ренэйст проклинает их – и всадников, и коней, – желая, чтобы весь холод Хельхейма обрушился на них в одночасье. Вряд ли уж знают охотники, сколь лед может быть губителен.

Люди везут их прочь от воды. Продолжают говорить на своем языке, и ни слова понять она не в силах. Кони их держат путь к скалам, что возвышаются к небесам черной пастью, и приходится ей смириться.

Нет у Ренэйст сил, чтобы сделать вдох, жесткое седло трет кожу до крови через ткань порванной одежды. Изредка всадник кладет ладонь на ее спину, проверяя словно, дышит ли, и она, рыча подобно зверю, рывком сводит лопатки, силясь сбросить с себя чужое прикосновение. Забавит его подобная прыть, и, хохоча, он хлопает ее по плечам, заставляя вновь повиснуть поперек седла. Ее волосы покачиваются у самого лошадиного брюха. Если бы был у нее нож, она бы вспорола лошадь.

Выбравшись, первым делом она отрубит ему руки.

Постепенно силы возвращаются к ней в столь малой доле, что сбежать все равно не получится. И вместе с возможностью двигаться приходит возможность мыслить. Ахает северянка, словно иглой пронзенная.

Радомир!

Вспоминает конунгова дочь, как бежала, оставив его позади, как стремилась спасти свою шкуру. Резала с ним руки, одарила своей кровью, а после бросила, не испытывая ни капли сожаления. Но сколь же тошно сейчас ей от собственной трусости!

Никогда не оставит северянин брата в бою, не поддастся трусости. Поступком этим Ренэйст позорит свое имя и теперь должна очистить свою честь. Сама предложила солнцерожденному родственные свои узы, пообещала, что поможет ему, в какой бы беде он ни оказался.

Отныне держать ей свое слово до самой смерти.

Приподнявшись, Рена находит побратима взглядом. Кажется ей, что Радомир не дышит; безвольно повисла его голова, а связанные руки покачиваются в такт движениям лошади. Не видит Ренэйст, дышит ли он, и проводит языком по пересохшим от волнения губам. Одной ей точно не выбраться, и потому нужен ей Радомир, да много ли он сделает, если умрет? Они ранены и слабы от жажды, против четверых вооруженных всадников им не выстоять, а там, куда их везут, врагов явно будет больше.

Мысли ее покидают тело, несутся прочь, домой. Силится представить, что же сейчас творится на родном холодном берегу. Добрались ли они до Чертога Зимы? Все ли пережили путь назад? После того, что произошло во время их плаванья…