Дети золота, дети песка - [23]

– Ты знаешь, что невозможно это. Дом далеко, и никто по доброй воле тебя туда не повезет. Знаю, что тяжко это, но придется привыкнуть к новой жизни. Неужели думаешь, что счастье кроется лишь в том, какое светило царствует над твоей головой? Мы сами определяем, каким оно будет, даже если не можем повлиять на события.

Не знает Весна, что следует ей ответить. То, сколь страшно ей, нельзя описать словами, и потому хранит она молчание, опустив взгляд. Нежана не такая, как она, и никогда не видела ничего, кроме ужасной этой Ночи. Откуда ей знать, как хорошо в лучах Отца-Солнца? Весна же видела то, каким может быть мир, и оттого хочет для себя лучшей доли.

Что может знать об этом Нежана?

Еще в чреве матери попала она в плен, и рождена была здесь, в Доме Солнца. О родине знает лишь от мужа да других солнцерожденных, чьи ноги касались согретой Ярилом земли. Привыкла она к этому быту, к людям и свету факелов, прогоняющим от порога холод и тьму. Редко выходит Нежана даже на порог, всю себя отдавая Дому Солнца и материнству. Здесь же она разродилась, явив неприветливому этому миру прекрасного ребенка, здесь и сложит свои кости. Смотришь на нее, и веришь в то, что судьба подобная ее устраивает. Нежана взращивает Румяну, как взращивает всходы пшеницы, поет песни – что свои, что чужие, – и нет в ее сердце печали.

Весне бы ее покорность. Там, дома, обладала она нравом кротким и нежным, а сейчас ярким пламенем горит в ней южная гордость. Не может смириться, не хочет склонить голову, оттого мучается, ласточка, скованная собственной горестью.

Перекидывает она толстую косу обратно на плечо, поправляя на себе медвежий полушубок, и кладет руку на узкую ладонь Весны, чувствуя, сколь грубой от мороза стала доселе нежная кожа. Украдкой стирает солнцерожденная навернувшиеся на глаза слезы и чувствует себя столь слабой, что не в силах даже вырвать руку свою из мягкой хватки.

– Ты думаешь, что мы не понимаем, – говорит Нежана тихо, – что никогда не поймем, как вам тяжко без Солнца.

– Да! Как не понимаю я и то, почему ты защищаешь… их! Чудовища, монстры в звериных шкурах, они не заслуживают ни прощения, ни понимания!

Резче, чем хотелось, отвечает ей Весна, но страх и обида заставляют сжать губы, не смея произнести слова извинения. Убирает Нежана от нее свою руку, и солнцерожденная стыдится смотреть на нее, зная, сколь грубы были злые ее слова. Уйдет сейчас, оставит ее одну, и холод еще сильнее проникнет в нутро Весны сквозь хрупкие ее ребра, навсегда погасив в ней Солнце.

– Я не защищаю их, Весна. Но они тоже люди. В них течет такая же красная кровь, и так же чувствуют они боль, страх и голод. Кто знает, может, если бы все мы относились друг к другу иначе, то ничего этого не случилось бы. День и ночь все так же сменяли бы друг друга, а боги нас не покинули.

Нежана вздыхает. Весна смотрит, как облачко пара, сорвавшись с ее губ, поднимается вверх.

– Все равно не понимаю, – тихо говорит она, – как все вы смогли так просто принять их, смириться с укладом, который они навязывают. У меня кровь в жилах кипит от мысли о том, что наша земля ограничивается лишь этими стенами, и то она не принадлежит нам.

– Многие не признали. Для них это до сих пор удар, задевающий гордость, и детям они рассказывают, как лучше было на родной земле, пусть и не видели ее никогда. Но многие здесь чувствуют себя, как дома. Мой муж, знаешь, даже побратался с одним из них, – Нежана слегка улыбается, – колючий, словно еж, нелюдимый и дикий, а смотрит так, словно за каплю ласки готов горы свернуть. Может, так оно и есть, кто знает? Быть может, разозлишься ты, но многие наши девушки вышли замуж за северных воинов и понесли от них. Счастливые дети рождаются в этих союзах, здоровые и сильные.

– Выходят замуж за северян? Но почему? – посиневшими от холода губами шепчет изумленная Весна.

Нежана хитро пожимает плечами.

– Потому что не глупы они и знают, что тепло самой лютой зимой могут дать пламя очага и любимые руки, а не далекое Солнце. А сердцу не прикажешь, оно само решит, чьи руки будут теми самыми, любимыми.

Молчит Весна, не зная, что ответить. Иные девы, коих знает она, скорее лишат себя жизни, чем шагнут в объятия северянина, да и сама никогда на такое она не пойдет. Как можно полюбить чужака? Отвернуться от всего, что ведомо, стать ему женой, позабыв то, кем была…

Может ли любовь быть столь сильна?

Весна знает – может. Столько раз ей твердили, что лучше сторониться Радомира, не смотреть на него, утаить от него свое сердце. Любовь ведуна не принесет радости, она искалечит и сожжет, оставив после себя лишь пепелище. Гордая и влюбленная, Весна никого не слушала, ноги сами несли ее туда, к избушке на отшибе, к усталым от бессонницы карим глазам.

И где теперь ее ведун? Много дала ей эта любовь?

– Пойдем, – ласково, словно мать, велит Нежана, сжав ладонями ее плечи, – не могу я смотреть на синие губы твои да красный нос.

Перед тем как уйти, вновь бросает Весна тревожный взгляд вдаль, за стены Чертога Зимы, к самому лесу. Видит, как догорает костер, лишь угли мерцают во тьме – хоронили конунгову дочь. Это ее видела Весна на корабле в ту роковую минуту, именно она велела Радомиру бросить ее в руки северянина. Должна ли она считать ее своей спасительницей?