Дети золота, дети песка - [19]

Слезы приходится держать в себе. Кругом столь холодно, что слезы мгновенно застывают на щеках, превращаясь в лед и оставляя болезненные следы. Хуже всего, что слезы морозят ресницы, и веки смыкаются так крепко, что не удается открыть глаза. Несколько раз просыпается она от криков испуганных людей, не понимающих, что происходит. Тогда кто-то из северян греет глаз своим дыханием и пальцами осторожно заставляет раскрыть веки. Боль от этого пронзает как иголочки и кажется невыносимой те пронзительные секунды, которые длится мучительный ритуал.

Хотя что может быть хуже боли разбитого сердца?

Изредка смотрит Весна на северянина, что спас ее на корабле. В его руки кинул ее Радомир, доверился ему по неведомой ей причине. Теперь одна на двоих у них боль, ведь та, что утонула вместе с ее ведуном, была владычицей его сердца. Весна не понимает ни единого слова, что срываются с губ северян, только ей хватает полного звериной тоски взгляда для того, чтобы все встало на свои места.

И в те моменты, когда его нет в поле ее зрения, Весна смотрит на другого мужчину. От него держатся поодаль, не дают ему еды, не говорят с ним. Смотрят, как на врага, даже хуже, чем смотрят на пленников. Он не связан, но словно бы и нет его для тех, с кем одна кровь у него в венах. Нелюдимый, похожий на черного зверя, он подает пленникам воду чаще других, а с некоторыми даже тихо переговаривается на их языке.

Она следит за ними, как охотник за дичью, повадки изучая. Ей сложно понять, что творится в их головах, представить, что ждет ее народ дальше, и потому Весна старается быть наблюдательной. Сейчас нет рядом с ними ведуна, что сможет о них позаботиться, и потому она взвалит его ношу на свои плечи. Если и не спасет, то позаботится о том, чтобы никакого зла им не причинили. Что, казалось бы, может сделать она, обычная южная девчонка, босоногая и звонкоголосая?

Все, что потребуется.

Спать под песнопения северян невозможно. Они поют глубокими и хриплыми голосами под одинокий бой барабана, обтянутого телячьей кожей, и их голоса сливаются с шумом волн под веслами, пробирая до костей. Кажется, словно бы песня эта льется из самой Нави, и холодный свет тысячи маленьких солнц никак не греет.

Может, и нет никакой дороги на север? Навье везет их по смоляной реке, и все они мертвы.

Весна вглядывается в черное полотно над их головами, вслушивается в плеск воды и думает о том, как сильно тоскует по дому.

Что стало с теми, кому удалось скрыться от напасти в лесу? Если пожар не смогли сразить вовремя, то он наверняка охватил всю деревню. На месте Большеречья может остаться одно лишь пепелище, и тогда тем, кто выжил, придется покинуть родные места, чтобы выжить. Если бы с ними был ведун, то он бы еще смог сделать что-то, чтобы спасти погибшую почву, но Радомир…

Радомир сейчас никому не может помочь.

За время плаванья погибли несколько человек. Они не смогли вынести этот холод, пронизывающий до костей, впивающийся в плоть зубами разъяренного зверя. Несмотря на теплые меха, одежды и обувь, что дают им северяне, южная кровь стынет в жилах, а тело каменеет, буквально заставляя дух покинуть его. Тела тех, кто не смог больше проснуться, луннорожденные оборачивают плотными тканями и убирают вниз, где хранят награбленное добро. Это пугает. Не может понять Весна, для чего им подобный ужасный обычай; неужели, если кончится пища, начнут пожирать погибших, как пугали в старых сказках?

Дети прижимаются к ней в страхе, прячутся под руки и тихо плачут на протяжении всего плавания. Весна успокаивает бедняжек так, как может: поет им тихие песни, от которых домом веет, и утешает в своих объятиях. Это не помогает, да и мало что может помочь.

Не может скрыть она своего удивления, когда нелюдимый северянин, похожий больше на дикого зверя, чем на человека, подходит к ней. Он становится на одно колено, волосы на голове и лице практически сливаются с мехом его плаща, в который он укутан с ног до головы, и потому не может Весна разглядеть его лица. Она лишь крепче обнимает жмущихся к ней детей, что с ужасом наблюдают за завоевателем, лишившим их дома, в то время как сам он протягивает к ним руку.

В левой руке его, на которой не хватает двух пальцев, замечает Весна вырезанную из куска древесины лошадку. Работа грубая, углы острые, ему, видно, не хватило терпения для того, чтобы сделать все так, как надо. Он молчит, и один из детей, самый маленький, робко протягивает руку, принимая странный этот дар. Весна хотела бы выхватить его из детских рук, выбросить за борт, в темную воду, где место каждому сыну севера, да только к чему пугать ребенка?

На мрачном лице северянина мелькает подобие улыбки.

Ничего не говорит он, собирался было уйти, но тихим шепотом останавливает его Весна:

– Стой.

Забывает она, что перед ней человек из другого народа. Откуда знать ему их язык? Только и слышит она, как переговариваются они на своем, похожем на звериное рычание, и отводит взгляд, как слышит голос, похожий на голос мертвеца:

– Что тебе нужно?

Вскинув голову, Весна смотрит на него, не скрывая своего изумления. Темная фигура возвышается над ней, и тени, падающие на него от горящих поблизости факелов, придают ему облик, еще более пугающий.