Дети времени и другие рассказы из жизни рабочих - [6]

— И другіе тоже хотят жить. Нѣт, друг!

Тут суть не в том, что много людей народилось, а в том, что порядки ни к чорту не годятся… Приходилось мнѣ читать кое какую статистику, что земля может прокормить в пять раз, а другіе утверждают, что в десять раз больше народу, чѣм есть теперь, но только при других порядках и законах.

Да к слову сказать, около года тому назад я читал в газетах такой случай:

Одна компанія, будучи хозяином рынка в Боффало или Филадельфіи, доставила пароход, нагруженный бананами в один из этих городов, но увидѣв, что в складах есть болыпіе запасы бананов и не желая выпускать их на рынок в большом количествѣ, во избѣжаніе пониженія цѣн, она распорядилась вывезти их в открытое море и выбросить в воду.

— Вот подлецы-то, — сквозь зубы проговорил Сафронов.

— Ты погоди, я тебѣ еще пару случаев разскажу, тогда увидим, что ты скажешь. О другом случаѣ я читал года четыре тому назад, может и больше, тоже в газетах. Другая компанія скупила восемьдесят тысяч бочек яблок, (на них был плохой урожай в том году), и сорок тысяч бочек допустила (конечно с цѣлью) сгнить, а другія сорок тысяч бочек пустила на рынок по тройной цѣнѣ и, конечно, хорошо заработала: во первых, меньше рабочих требовалось на половину, помѣщеній тоже, а в третьихъ, тройная цѣна, сгребай денежки, больше никаких.

— Я что-то не слыхал об этом, — недовѣрчиво проговорил Сафронов.

— Может быть, — согласился Мотылев, — нѣт ничего удивительнаго, из нашего брата мало кто слѣдит за такими законными злодѣйствами, а если и видит кое-что, то ничего не подѣлают, — и замѣтив его недовѣріе к себѣ, Мотылев, повысив голос, проговорил:

— Третій случай был, в нашей матушкѣ, во святой Руси. Было это лѣт двѣнадцать тому назад, может и больше. Один богач скупил в Керчи или Астрахани, не помню точно, всѣ рыбные промыслы. Как раз в тот год был небывалый улов селедок, так что же он сдѣлал? Нѣсколько милліонов селедок велѣл зарыть в землю. Выкопали болыпія ямы, зарыли их, но не достаточно глубоко, так что, когда онѣ начали гнить, то такая вонь пошла по всей области, что хоть святых выноси. На людей страх нашел, как бы не появилась холера. Подали жалобу, пріѣхали власти разслѣдовать, а если что, то и судить: да извѣстно, как богачи то сдѣлают, сунет барашка в бумажкѣ, и дѣлу конец. Богач-то оправдался, кажется, тѣм, что соль дорога, или во время не успѣли привезти, тѣм дѣло и кончилось, а селедки-то сразу подскочили в цѣнѣ. Которая стоила пять копеек, стала десять, а то и двѣнадцать, да так и до сей поры осталось, и год от года дорожают, а богача-то того прозвали „селедочным королем", мѣсто же гдѣ селедки закопаны — „селедочным кладбищем"! Все это надѣлало шуму на всю Россію, пошумѣли, пошумѣли да и забыли, а золотце-то рѣкой полилось этому мошеннику, который, кстати, послѣ смерти все осавил наслѣдникам… Вот они, современные короли-то какіе, — усмѣхнувшись, закончил Мотылев.

Сафронов не был расположен к смѣху, он очевидно волновался и был возмущен, его лицо обыкновенно блѣдное, было красным; он усиленно дышал, точно послѣ быстраго бѣга, когда же начал говорить, то казалось, что он силится сказать нѣсколько слов одновременно, слова подпирали к его горлу и душили его.

— Да что-же это… Как-же так!

Да вѣдь это… это преступленіе. И такое великое преступленіе, пред которым убійства с цѣлью грабежа кажутся невинными дѣтскими игрушками… И опять, они же виноваты и в этих преступленіях!

Кто меня может заставить грабить и убивать? Если я знаю, что это плохо, — размахивая руками выкрикивал Сафронов.

— Никто, — отвѣтил он себѣ. — Но голод, голод, — это брат такая штука: он заставит и у родного отца кусок хлѣба изо рта вытащить, а не будет давать, придушишь его. Никак нельзя оправдать их! Скупит продукты, сгноит, выбросит в море, и все для того, чтоб нажить в два или три раза больше, когда кругом и всегда ходят тысячи, — да что там, сотни тысяч без работы и без куска хлѣба; принуждаемые голодом, творят всевозможныя преступленья, наполняют тюрьмы и дают работу электрическим стульям, и главные преступники, которые принудили их сдѣлать это, находятся на свободѣ. А гдѣ-же правительство, гдѣ законы? Чего они смотрят на таких выродков человѣчества…

Мотылев засмѣялся.

— Ты спрашиваешь, гдѣ закон? Закон то есть, да не для всѣх одинаковый. Эх друг! Со всѣх сторон, куда бы ты ни пошел, тебя уж ждут законные грабители. И пусть хоть три части населенія вымрет, и одна останется, и пусть земля родит во сто раз больше, чѣм теперь, но если оставить такіе-же законы и порядки, то получится тот же ноль, который мы имѣем и теперь. Ну, да нѣт времени говорить об этом…

И оба скрылись за дверьми фабрики.

В ОЖИДАНІИ ТРАМВАЯ,

Послѣ усиленнаго недѣльнаго поиска работы, послѣ изнурительных часовых ожиданій по конторам фабрик (не потому, что работы нѣт, — работы всюду довольно, но только хозяева платить, не хотят, как слѣдует, и норовят нанять за безцѣнок), я рѣшил поступить на одну из фабрик за Нью Іорком.

Работа начинается в семь часов утра, и вот надо встать ранѣе пяти часов, и, как на пожар, спѣпшшь на фабрику; в дорогѣ-же надо сдѣлать три пересадки на трамваях.