Дети военной поры - [2]

Один западный журналист как-то спросил:

— Не слишком ли вы, советские писатели, романтизируете своих юных персонажей? И вообще — не приукрашиваете ли вы истоки, с которых начинается человеческое бытие?

— А не приукрашивал ли эти истоки Виктор Гюго, посылая на баррикаду Гавроша? А не идеализировал ли их Лев Толстой, с горечью и восторгом поведавший нам об отваге Пети Ростова? Или Александр Фадеев, рассказавший о молодогвардейцах?

Нет, мы ничего не приукрашиваем.

Лет двадцать назад я побывал в бывшем фашистском лагере Равенсбрюк, где в ад душегубок и печей отправлялись лишь дети и женщины. Сердце и ныне сжимается при воспоминании о фотографии детского сердца. В центре был аккуратно нарисован кружочек, а подпись гласила, что эсэсовец, который так метко будет стрелять и так точно попадать в сердце ребенка, будет получать дополнительные отпускные дни. В это трудно поверить, но это было. А ведь Равенсбрюк по масштабам своим ничто (как это ни ошеломляюще звучит!) в сравнении с ужасом, который готовят детям земли те, кого мы порой называем «противниками разоружения», «противниками разрядки». Мне кажется, нельзя забывать, что противники — это одновременно и сторонники: противники разрядки — значит сторонники напряженности; противники разоружения — значит сторонники вооружения, противники безопасности — значит сторонники опасности. Какой опасности? Опасности чего? Войны, уничтожения детей, уничтожения завтрашнего дня…

Мы готовим своих юных и взрослых граждан к битвам против битв, к сражениям против сражений!

Повторяю: мы ничего не приукрашиваем. Мы просто хотим, чтобы новые поколения знали о героизме своих ровесников, вдохновлялись их биографиями, вгляделись в характеры тех, кто должен стать для них не только легендой, но и высоким образцом, достойным восхищения и подражания.

Перелистывая письма моих читателей, встречаясь с ними, я убеждаюсь, что они воистину достойны светлой памяти тех молодых героев, чью жизнь они как бы продлевают своими летописями, походами по священным местам боевой славы, поступками, исполненными доброты и самоотверженности.

И я мечтаю, чтобы никогда не пришлось им испытать ужасы, которыми обрушивается на людей война. Я верю, что «марши» вражды и ненависти, которые не раз наблюдал в капиталистических странах, будут побеждены маршами братства и мира!

Нас чьи-то руки подхватили…

Майор привез мальчишку на лафете.

Погибла мать. Сын не простился с ней.

За десять лет на том и этом свете

Ему зачтутся эти десять дней.

Его везли из крепости, из Бреста.

Выл исцарапан пулями лафет.

Отцу казалось, что надежней места

Отныне в мире для ребенка нет.

Отец был ранен, и разбита пушка.

Привязанный к щиту, чтоб не упал,

Прижав к груди заснувшую игрушку,

Седой мальчишка на лафете спал.

Мы шли ему навстречу из России.

Проснувшись, он махал войскам рукой…

Ты говоришь, что есть еще другие,

Что я там был и мне пора домой…

Ты это горе знаешь понаслышке,

А нам оно оборвало сердца.

Кто раз увидел этого мальчишку,

Домой прийти не сможет до конца.

Я должен видеть теми же глазами,

Которыми я плакал там, в пыли,

Как тот мальчишка возвратится с нами

И поцелует горсть своей земли.

За все, чем мы с тобою дорожили,

Призвал нас к бою воинский закон.

Теперь мой дом не там, где прежде жили,

А там, где отнят у мальчишки он.

К. Симонов

Т. Яковлева «Мама! Где ты?»

У Саломеи Нерис есть поэма «Мама! Где ты?» — о детях войны. О ребятах, которых война застигла в пионерском лагере и надолго разлучила с родным домом.

Поэма выдержала много изданий. В Литве ее знает каждый с детства: она напечатана в учебниках начальной школы.

В одной из своих книг Эдуардас Межелайтис вспоминает историю ее появления. По заданию ЦК комсомола Литвы он побывал в детских домах, где жили эвакуированные литовские ребятишки, записал их рассказы о войне, собрал рисунки и все это вместе с собственными записями отдал Нерис. На основе этих материалов она должна была написать брошюру — «Обвинительный акт фашистам».

— Написала я… Только не так, как ты говорил. Не получается у меня брошюры.

Подает рукопись: «Мама! Где ты?» Вместо брошюры Саломея создала поэму.

Мне не пришлось увидеть те записи и рисунки, что вдохновили когда-то на поэму Нерис. Но я видела другие, сделанные ребятами той же самой судьбы. И самое главное — с помощью каунасских и вильнюсских школьников удалось встретиться с их авторами, которых мы с тем же правом можем считать прототипами героев поэмы. Оказалось, что каунасская школа № 28 и вильнюсская школа-интернат № 4 в давней дружбе с бывшими воспитанниками детского дома военных лет. Они записали их рассказы, собрали альбомы, рисунки, письма.

То, что вы прочтете, можно было бы назвать своеобразным комментарием к поэме Саломеи Нерис. Комментарием, написанным жизнью.

Дорога из дома

22 июня литовская девочка Генуте Эрсловайте приехала в Симферополь. Слово «война» уже было произнесено. Но солнце еще ярко светило в небе. Оно было совсем не похоже на красный шар, опутанный черными цепями, — так увидит солнце и нарисует его один из товарищей Генуте. А пока это было доброе солнце — такое же, как вставало над родным Шяуляем. Разве только ослепительнее и жарче. Но ведь так и должно быть — Крым приветливо встречал литовских ребят, впервые приехавших в Артек.