Дети Владимировской набережной (сборник) - [43]

– Перед тем, как подписать ордер на освобождение, я просил показать мне, кем был подписан ордер на арест. Там значились фамилии Домбровского и Ипатова. Заметьте, Эдуард Александрович, ведь по его вине покончила жизнь самоубийством молодая женщина, его сняли с работы и считали, что это все по моей инициативе. И Ипатов был снят ЦК на основании представления Иоганна Андреевича Ярвисало за пьяное поведение, – говорил Гюллингу Зуев.

Гюллинг сильно возмущался, но сказал:

– Вы успокойтесь, Георгий Владимирович. Просто в органы попали недобросовестные люди, по чей-то ошибке или намеренно они там работают. Вы знаете, что ОГПУ – это очень серьезная военная организация, против ОГПУ, даже с такими фактами, как у вас – не попрешь, – сказал собеседнику свое представление об ОГПУ Гюллинг.

В заключение беседы предложил получить пособие в размере двухмесячного оклада.

* * *

6 июля 1930 года идет заседание фракции ВКП(б) ЦИКа. В кабинете секретаря обкома собраны люди. Голос председательствующего товарища Ровио:

– Ну что ж, товарищи, поэтому предлагаю местом для памятника избрать площадь 25-го октября, прошу перейти к голосованию. Кто «за»? Прошу поднять руки. Против? Воздержавшиеся? Принято единогласно, – Подвел итоги голосования товарищ Ровио. Он сразу продолжил, – предлагаю перейти к следующему вопросу повестки дня. Для проведения в жизнь грандиозного проекта должна быть создана правительственная комиссия. Кто «за», прошу поднять руки, – снова слышалось предложение Ровио, обращенное к членам ЦИКа.

Был поддержан в ходе голосования единогласно.

Прошел месяц. Седьмого августа в дождливый пасмурный день шел общегородской митинг. В конце слышался голос рабочего-революционера Меркушева. Он говорил громко и убедительно:

– Владимир Ильич не был в Карелии, но хорошо знал наш край и много сделал для его расцвета. Внимательно и чутко относился к приезжающим к нему представителям карельского народа и их просьбам. В холодные и голодные годы Гражданской войны он давал указания о помощи Карелии продовольствием и оружием…, – говорил в своем выступлении рабочий Меркушев.

После состоялась торжественная закладка монумента. На камне сделана красиво звучавшая надпись: «Великому вождю и борцу за освобождение трудящихся масс, основоположнику и практически осуществившему освобождение национальных меньшинств, крепко верившему в трудолюбие карельского народа».

Тогда у стоявшего в массе ребятишек Вани Надкина впервые при таком количестве народу на глазах возникла слеза, а на душе стало невыносимо плохо.

– Великий Ленин живей всех живых, он освободил вас от пут царизма. При нем рабочие и крестьяне получили свободу. Я буду продолжателем дела Ленина. Клянусь! – клятвенно говорил матери и дедушке с бабушкой Иван.

А они только вздыхали.

– Ваня, Ваня, – причитал Ванин дед. Стоявший рядом с ним приятель, лет сорока карел Феклистов, обращаясь к ребятам, говорил:

– При Ленине вы, мальчики и девочки, собирались в читальной избе на полу, радовались, смеялись, чуда такого не видели, если б Каплан со Сталиным его не уничтожили. Оставался б Ленин жив, жили б до сих хорошо, – говорил мужчина-карел, людям.

Ваня смотрел на отца, отец разговаривал о чем-то с Гюллингом, дядя Саша Меркушев с тремя сыновьями, медленным шагом уходили от места событий. Вечером сидели в двухэтажном деревянном элитном доме по улице Герцена, стоявшего по одной стороне с парком пионеров, страстно обсуждали дело Ленина.

– Почему вы так не любите товарища Сталина? – вежливо спросил Гюллинг у пришедшего к нему в гости одного из карел.

– Скоро вся эта вольница кончится, и будет рабство во много раз больше, чем при царском режиме.

На то Гюллинг сказал:

– Вы угощайтесь, пожалуйста, чаем горячим с баранками. Фая, будь добра на стол дорогим гостям крепенького, – распорядился в адрес супруги хромой на одну ногу хозяин квартиры. Приветливо смотрел на гостей.

– В нашей республике хозяин – обком партии во главе с товарищем Ровио, и постепенно решать будем мы, как тут управлять и выполнять указания товарища Сталина.

– Как обком решит на местах, то и произойдет, Москва нам не указ. У нас Карело-финская республика, пускай пока автономная. Слава богу, благодаря свершившейся в октябре 17 года под руководством партии большевиков, Ленина, революция дала возможность коренному народу коммуны разговаривать на своем родном финском языке. Рабочие финны и карелы, вепсы получают заработную плату выше, чем по сравнению с русским и прочим славянским населением трудовой коммуны. Для них издаются отдельные газеты на финском языке, работают финские бани и магазины, в школах обучают в отдельных классах наших детей. На руководящих постах в республики все больше становится финнов, карел, вепсов.

– Как вы думаете, Николай Николаевич, правильно ли это, пойдет ли оно в пользу, на благо Мировой революции республики? В правильном мы действуем направлении, ведь скоро в Финляндии и в других странах Скандинавии произойдет революция, угнетенный буржуями и помещиками рабочий класс возьмет власть в свои руки, непременно захочет объединиться с нашей трудовой республикой, и тогда наше правительство потребует независимость от Москвы и от Сталина лично, – рассказывал Гюллинг своим соратникам, но Николай Надкин принял мудрое для себя решение – больше в таких посиделках как можно реже принимать участие, лучше не участвовать совсем.