Дети Великой Реки - [93]

— А тебе это понравится? — с сомнением спросила Квэй.

— Наверняка нет, — призналась Хизи. — Но я должна научиться переносить скуку. Не могу же я всю свою жизнь провести в библиотеке, как Ган.

— Конечно, но я не ожидала услышать это от тебя.

— Все меняется, — философски заметила Хизи, кусая еще одну сливу.

— Да, — согласилась Квэй. — Что правда, то правда.

На следующий день Хизи с утра отправилась в библиотеку. Ган, увидев ее, нахмурился.

— Я надеюсь, ты на весь день осчастливишь меня своим присутствием? — саркастически спросил он.

Хизи вспыхнула.

— Прости, Ган. Я… не знаю. Прости.

— Иного я и не ожидал, — кисло заметил он.

— Я же пришла. Чем мне нужно заняться?

— Займись чем хочешь. Вчера я разложил все книги по полкам. Между прочим, — он, насупившись, взглянул на нее, — утром приходил твой дружок. Вез, кажется. Так как тебя не было, он попросил меня передать тебе кое-что относительно драмы, которую вы будете смотреть на следующей неделе.

Хизи, слушая Гана, сгорала от стыда.

— Он сказал, что тебе нужно надеть какой-нибудь «наряд», чтобы было побольше кружев. Тебе понятно, что значит «наряд»?

— Не вполне. Он говорил, что это слово понимается в широком смысле.

— В самом деле? — язвительно фыркнул Ган.

Хизи почувствовала, как в ней закипает гнев.

— Это не твоя забота, Ган.

— Почему же? Я слишком много времени потратил на тебя, чтобы наблюдать спокойно, как ты водишься с мальчишками, которые только и рассуждают, что о тряпках! Ты могла бы заняться чем-то более достойным. Клянусь Рекой и Небесами, ты могла бы заняться чем-то более достойным.

— И что же я должна, по-твоему, делать? Мне предстоит провести здесь жизнь. Скоро я перестану быть ребенком, и от меня будут ждать определенных поступков. Для тебя, конечно, неплохо быть похороненным здесь, но ведь мой род не изгнан на чужбину! Все они здесь, все наблюдают за мной, чтобы решить: как должно со мной поступить, когда я достигну определенного возраста. Я не могу до бесконечности не замечать окружающего мира, неужели тебе не ясно?

Ган с изумлением взглянул на нее, но растерянность его длилась недолго.

— Так кто же ты? — спросил он, голос его прозвучал с неожиданной мягкостью. — Кто же это? — вновь спросил он, обращая свой вопрос к пустоте. — Та ли это маленькая девочка, которая лгала мне, чтобы проникнуть сюда? Кто научил ее разбирать, хоть и несовершенно, старинное письмо? Кто же приходил сюда день за днем, не надеясь ни на помощь, ни на поддержку, и клевал носом над книгами, потому что по ночам некогда было спать: надо было поразмыслить о прочитанном? Где она, та девочка?

Ган, пока говорил, поднялся со своего табурета; голос его звенел. От его слов у Хизи неожиданно защемило сердце.

— Сейчас все иначе, — сказала она, едва сдерживая слезы.

Ган посмотрел на нее долгим взглядом.

— Этого следовало ожидать, — сказал он в заключение и погрузился в работу.

Хизи ждала, не скажет ли он еще что-то, но библиотекарь молчал. Казалось, он ничего не замечал, кроме пера и бумаги. Хизи угрюмо склонилась над несколькими новыми рукописями, достала перо, которое Ган недавно подарил ей, и принялась составлять примечания для указателя. Она то и дело посматривала на Гана, но тот ее не замечал. Хизи стало обидно, и она перешла работать подальше, в глубь библиотеки. Едва она углубилась в работу, как вдруг кто-то кашлянул у нее за спиной. Хизи подумала, что это Ган, и быстро обернулась, желая объясниться окончательно. Но рядом с ней стоял не Ган, а Йэн, и ласково улыбался ей.

— Старик сегодня не в духе, — заметил Йэн.

— Это из-за меня, — призналась Хизи.

Йэн покачал головой.

— Зря он на тебя надулся. Мог бы понять!..

— Нет, — не согласилась Хизи. — Ему не понять. Никто не в силах понять!

— Может быть, я попытаюсь? — участливо предложил Йэн. — Если ты, конечно, захочешь мне рассказать.

Хизи взглянула в добрые глаза Йэна.

— Мне не о чем рассказывать, — сказала она извиняющимся тоном. — Просто… бывало ли с тобой, например, что жизнь вдруг оказывалась совсем не такой, какой ты ее себе представлял?

Йэн задумчиво помолчал, поглаживая подбородок.

— Нет, — сказал он наконец, — я всегда имел верное представление о своей жизни. Бывали, правда, и сюрпризы — иногда приятные, иногда не очень, но я себя хорошо знал.

— Счастливый, — вздохнула Хизи. — Но когда ты растешь во дворце, ничего нельзя знать наверняка. Любой может предать тебя, и никогда не известно, как сложатся обстоятельства. Тебе кажется, что ты знаешь нечто такое, и вдруг… — Она осеклась. — Прости, Йэн. Ты так добр, что слушаешь меня, но мне это не поможет, а тебе потом будет тяжело.

— Не настолько ведь, как тебе, — сказал Йэн.

— Моя жизнь как Река, — продолжала Хизи. — Она течет от верховья к устью, и ее нельзя повернуть. Мне почему-то представлялось, что я всегда буду ребенком, всегда буду прятаться в дворцовых закоулках, где никто не видит меня — как, например, здесь, в этой библиотеке.

Йэн сел за стол напротив Хизи.

— Когда я был мальчишкой, мне хотелось стать таким, как мой отец, хотелось быть старше своих лет. Мне не терпелось вырасти, стать капитаном торгового судна, чтобы совершить путешествие вверх по реке и посмотреть на мир. Но ты совсем другая. Тебе всегда хотелось быть только собой, а я хотел стать кем-то иным.