Дети Великой Реки - [87]

— Я пришла, чтобы увидеть его, — сказала Хизи.

— Да? Так ты проделала весь этот путь, чтобы увидеть Дьена? Хорошо. Подожди здесь.

Голова скрылась в темной воде, по которой побежала рябь: чудовище удалялось.

Хизи ждала очень долга, и она решила, что про нее забыли. Лэкэз показался ей довольно забывчивым. Но едва только она начала отчаиваться, охваченная ужасом перед спящим под ней чудовищем, по воде вновь пробежала рябь.

Но это был не Лэкэз. Это был юноша с длинными черными волосами. Но глаза его держались на стеблях, и на пальцах, которыми он зацепился за стальной барьер, были толстые когти. На одной руке пальцев было пять, а на другой большой палец разросся, а другие срослись вместе.

— Дьен, — прошептала Хизи. — Это ты, Дьен?

Существо глядело на Хизи крабьими глазами. Затем оно квакнуло, как лягушка. И еще раз квакнуло. Хизи почудилось, что она слышит свое имя.

— Дьен? Ты можешь говорить?

Вдруг она почувствовала, что сейчас ее стошнит. Желудок ее изверг хлеб, который она съела, прежде чем разбудить Тзэма. Спазмы продолжались и после того, как там ничего не осталось. Дьен глядел на нее с безразличием.

— Дьен мало говорит, — пояснил Лэкэз, вынырнув немного поодаль. — Поначалу он только и делал, что разговаривал. Обычно мы изменяемся снаружи быстрее, чем внутри. Но с Дьеном случилось наоборот.

— Почему… Почему вы меняетесь? — слабым голосом спросила Хизи. Как будто, узнав, можно было чем-то помочь.

Лэкэз улыбнулся судорожной, полубезумной улыбкой.

— Дух Воды проницает нас насквозь, — прошептал он доверительно. — Человеческое тело не может выдержать его влияния.

Пока Хизи пыталась уяснить себе это, Дьен — или тот, кем стал Дьен, — вскинул голову, как если бы созерцание Хизи из другой точки могло дать ему нечто новое. Возможно, так оно и случилось, потому что он медленно, неуклюже протянул ей свою, наиболее напоминающую человеческую, руку сквозь решетку.

Хизи склонилась и — после мгновенного колебания — дотронулась до его руки. Пальцы чуть шевельнулись. Рука была холодной, твердой — и ничуть не напоминала ту руку, которую она сжимала, когда они с Дьеном, смеясь, бегали по крыше. А теперь эта рука была неловко скрючена, не умея держать руку другого. Наконец, к великому облегчению Хизи, Дьен, квакнув, убрал свою руку. Его ужасные глаза завертелись на отростках, он нырнул и быстро поплыл прочь.

— Он узнал тебя, — сказал Лэкэз. — Это наверняка. Большего от него нельзя ожидать.

— Дьен, — ласково прошептала Хизи. Шершавая туша под ней вновь заколыхалась.

— Торопись! — прошипел Лэкэз. — Ну пробуждается. Если ты и вправду пробралась через водостоки, ступай обратно. Возможно, Река отпустит тебя.

Хизи, дрожа, поднялась на ноги.

— До свидания, — прошептала она.

— Вскоре увидимся, — сказал Лэкэз. — Не принесут ли они мне немного вина? Хотя, конечно, вряд ли.

Он погрузился в воду — и исчез. Хизи взяла лампу и перелезла через Ну. Когда она была уже возле трона, чудище принялось извиваться и вздыматься. Едва только Хизи поднялась по ступеням наверх, оно окончательно проснулось. В Ну уже не было ничего, что напоминало бы человека: она была наполовину рыба, наполовину скорпион. Ее длинный, тонкий хвост бил по воде. Быстрее, чем Хизи могла вообразить, чудище развернулось и стало карабкаться за ней наверх, то подбираясь, то растягиваясь. Хизи швырнула вниз лампу: она разбилась, и горящее масло потекло по ступеням. Ну остановилась, отведя выпуклые глаза от света. Хизи нырнула в темную трубу и поползла, задыхаясь от ужаса. Хизи царапала камень, пытаясь проталкиваться во тьму как можно скорее, обламывала ногти, не замечая боли. Она не успокоилась даже тогда, когда увидела свет впереди, где ждал ее Тзэм.

Девочка тяжело дышала, когда верный телохранитель осторожно вытащил ее из трубы. Он мягко покачал ее в своих могучих руках, гладя ее мокрые, скользкие волосы, успокаивая ласковыми словами. Затем, подхватив ее одной рукой и взяв в другую фонарь, он принялся подниматься по лестнице — назад, к свету и дому.

ИНТЕРЛЮДИЯ НА УЛИЦЕ АЛОГО САРГАНА

Гхэ, потрогав пальцем шрам на подбородке, глубоко вздохнул, набрав полные легкие воздуха, пахнущего, как когда-то в детстве. На обочинах улицы жарили мясо, продавали рыбу, уже начавшую тухнуть на полуденном солнце, пряный аромат моря — лучших запахов он не знал. Но когда ветер дул от Южного Города в сторону реки, он дышал смрадом. Пахло отбросами. Пахло нечистотами и людей, и псов, полусгнившей пищей, стоячей водой заболоченных прудов, сквозь которые прокрадывалась Река. Здесь, на улице Алого Саргана, не видно было свалок, но она являлась границей между блистательным центром Нола, где жили преуспевающие горожане — владельцы лавок, кораблей, купцы и дальние родственники знати, и более обширными кварталами Южного Города, где жила чернь, подонки общества.

Гхэ прекрасно помнил, по какую сторону улицы он родился. Он никогда бы не стал никого убивать по приказу жрецов, если бы человек из Южного Города мог хоть чем-то привлечь их внимание. Нет, никогда он, по доброй воле, не вернется назад, в Южный Город, ибо сумел возвыситься, и возвращение было бы ошибкой. Здесь, на улице Алого Саргана, он провел лучшие годы своей юности. Здесь он во время детских игр забывал и об убогой лачуге, и о погибшей при родах матери, и о тетушке, которая избивала его и укладывала спать на подстилке вместе с псами. Именно здесь он сумел сравнить лучшее, что может предложить Нол, с самым худшим, и предпочел покинуть Южный Город. Ныне побег его был завершен.