Дети Великой Реки - [72]

— Одна душевная нить перебита, — сообщил ему волшебный меч.

Перкар пригнулся, выплевывая кровь. Дышать было нестерпимо больно. Но менг продолжал нести всадника, продираясь сквозь густой кустарник. Охотница, задержавшись под самой крутизной, целилась в них новой стрелой. Апад не осадил коня и не пустил его вдоль плавного спуска. Вместо этого он издал бешеный вопль и заставил коня прыгнуть вниз. Казалось, конь на миг замер в воздухе, прежде чем посланная Охотницей стрела плавно вонзилась в него. Тут же Апад и его конь обрушились на Охотницу. Карак с криком взмыл в воздух, как раз когда Охотница и Львица очутились под Ападом и лошадью.

Перкар был слишком слаб, чтобы принудить коня к прыжку, хотя рана в груди болела уже меньше. Он поскакал вниз по плавному уклону и, оказавшись на месте, увидел, что Апад, отскочив от двух рухнувших туш — и конской, и львиной, — сражается со свирепыми полулюдьми-полубогами. Он метался в диком танце, как и его меч, поражая врагов с небывалой ловкостью. Один из полумедведей уже упал на колени, из шеи его фонтаном била золотая кровь.

— У него Бешеный Клинок, — услышал Перкар восторженный голос. — Бешеный Клинок умеет сражаться!

Больше Перкар не отвлекался. Менг погиб под ним, пронзенный дюжиной стрел. Одна стрела угодила Перкару между ребер, и две другие вонзились в кольчугу, и его охватил гнев. Едва менг упал, он выскочил из седла. Волк рухнул, пораженный нефритовым клинком, и Перкар позволил мечу вести себя и искать новую жертву. Следующим оказался полумедведь. Перкар отразил удар копья и проткнул мечом чудовище. Выдернув меч, он ринулся вперед.

— Ты его не убил, — предостерег Перкара волшебный меч. Но Перкар будто не слышал.

— Охотница! — устрашающе крикнул он. — Сразимся!

Проталкиваясь к ней, он убил нескольких волков.

Богиня вскочила на ноги и схватила длинное, с блестящим наконечником копье. Улыбка ее была торжествующей, почти веселой.

Перкар увидел, что Апад умирает. Карак, Вороний Бог, обрушился на него, сжал когтями его плечи и клюнул в голову. Череп Апада раскололся, как ореховая скорлупа.

Волк бросился Перкару под ноги, и он споткнулся; волк тут же был убит, но идти дальше Перкар не мог. Голова его сама повернулась навстречу большей опасности: к нему подбиралась Львица. Она волочила одну лапу, возможно, отдавленную лошадью Апада. Рыча, она прыгнула на Перкара — он успел ударить ее мечом и тут же рухнул под страшной тяжестью. Он почувствовал, как проломились доспехи на его животе, услышал треск разрываемой кольчуги. Все тело — одна безумная боль. Последнее, что увидел Перкар, — Охотница встала над ним и вонзила копье ему в горло.

IX БРОНЗОВАЯ СТАТУЭТКА

Несколько дней Хизи прилежно трудилась над картой. Она надеялась завершить ее прежде, чем наступят регулы и к ней опять придут жрецы. Что бы она ни говорила Тзэму, ей все же не хотелось дожидаться развязки в полном неведении. И Дьена, и других увели вниз по Лестнице Тьмы. Теперь ей было ясно, что лестница эта ведет в провалившуюся под землю часть дворца. Хизи прочитала, что центральная часть дворца поддерживается огромными базальтовыми колоннами — для того, чтобы не провалились полы. Проще было бы заполнить подземные помещения песком, как это сделали в других частях дворца. Но, по-видимому, они для чего-то были нужны. Дополнительные опоры служили подтверждением тому, что подземные залы открыты и их как-то используют. Что-то вроде потайного дворца, куда отправляют детей вроде Дьена по достижении ими определенного возраста. Хизи догадывалась, что их удерживают там насильно. Всех Рекой Благословенных. По ее предположению, подземелье было довольно обширно. И в прошлый раз она почти дошла до него.

Поразмыслив хорошенько, Хизи поняла, что Лестница Тьмы — не единственный путь в подземелье. Если там, внизу, люди, значит, там должна быть вода и разумеется, сеть водостоков. Впервые за несколько месяцев ей вновь пришла в голову мысль спуститься вниз в подземный дворец. Но сначала надо закончить карту. А не то они легко заблудятся — она и Тзэм.

К полудню она закончила свою работу и стала помогать Гану. В последнее время он почти перестал наблюдать за ней, и Хизи решила, что он ей доверяет. Ган редко хвалил ее, но и язвил теперь тоже редко. Для него это была неслыханная доброта. Хизи подозревала — хотя, конечно, это были только подозрения, — что Ган нарочно порвал книгу и написал жалобу, иначе у него не было бы повода учить Хизи. Ган был суров и резок, он никого не любил: у него не было ни друзей, ни семьи. Он ничего никому не давал, во всяком случае так Хизи казалось, и однако по отношению к ней он проявил необыкновенную щедрость.

Утром в библиотеку зашел Йэн. Он приходил каждый день и подолгу сидел за работой, но разговаривать им было некогда, и они только кивали друг другу издали. Но сегодня он подошел к ней — преодолевая застенчивость, как ей показалось.

— Здравствуй, госпо… я хотел сказать, Хизи.

— Здравствуй, Йэн, — серьезно, совсем как взрослая, ответила Хизи.

Йэн взволнованно кивнул.

— Мне бы хотелось отблагодарить тебя, — заговорил он неуверенно.

— Ты уже отблагодарил меня, — ответила Хизи.