Дети Великой Реки - [131]

Тзэм поправлялся медленно, хотя менг-целитель объявил, что он останется жить, и намекнул на помощь неких богов. Перкар, который не мог пребывать в праздности, устроил охоту, в которой участвовали Нгангата и несколько юношей-менгов. Было решено взять с собой женщин, чтобы устроить долгую стоянку. Женщины должны были разбивать шатры, рыть ямы для костров и сооружать рамы для просушки шкур, пока мужчины охотятся. Хизи училась у женщин племени собирать орехи, выкапывать корешки, скоблить шкуры. Работа была тяжелой, и не однажды девочка с тоской вспоминала дворец, где за нее все делали слуги. Женщины, которые обучали ее, были добры, но часто раздражались. Они не понимали, почему девочка не владеет простейшими навыками. Но Хизи оказалась талантливой ученицей, и вскоре они уже беседовали с ней запросто, беззлобно подсмеиваясь над ошибками в произношении. Мужчины, оставляя стоянку на несколько дней, всегда возвращались с дичью, и женщины только и говорили, что о Нгангате и его луке. Перкара как охотника ценили меньше, но и он часто бывал удачлив на охоте и, возвращаясь, сиял от гордости, «как мальчишка, которого учат охотиться», восклицали женщины.

Прожив на стоянке полмесяца, Хизи почувствовала удовлетворение: ее пальцы все более ловко справлялись со своей задачей, а язык все меньше и меньше запинался на трудных словах незнакомого языка. Один из юных воинов принялся ухаживать за ней, и она сделалась предметом добродушных сплетен, хоть и старалась держаться от воздыхателя поодаль. Урок, который преподал ей Йэн — или Гхэ? — не так-то просто было забыть. Это было одно из трех наиболее болезненных воспоминаний. Дворец и свою семью она уже почти позабыла. Они, как говорят, были ей родные, но не близкие. Но она скучала по Квэй и Гану и очень боялась за них. Она часто думала, что же Ган написал в письме, которое увез сбежавший Цэк.

Однажды вечером Хизи сидела и прилежно скоблила шкуру антилопы, как вдруг вдалеке показались навьюченные лошади. Женщины бросили работу и пошли к расселине посмотреть, кто и зачем сюда едет. Вскоре появились два всадника: к стоянке приближались Братец Конь и Ю-Хаан, его племянник.

В этот вечер у них был праздник. К счастью, охотники не задержались в лесу еще на день или два и к ужину освежевали и поджарили оленя. Братец Конь привез с собой пиво, сласти, медные колокольчики для мужчин и их лошадей, ткань и ножи для женщин. Хизи он дал один из ножей — маленький, с остро отточенным лезвием.

— Говорят, ты быстро всему учишься, — сказал старик. — Каждой женщине племени менгов нужен хороший нож, чтобы скоблить шкуры.

— Спасибо, — обрадовалась Хизи. Нож постоянно одалживала Утка, но девочке хотелось иметь свой.

— Я привез тебе еще кое-что, — продолжил Братец Конь, когда Хизи убрала подарок.

Он достал из мешка маленький пакет.

— Это тебе от твоего друга.

— От моего друга?

— Да. Ю-Хаан и я ездили в Нол покупать ножи и сахар.

— В Нол?

Хизи взяла пакет и с нетерпением надорвала его. Слезы защипали ей глаза, когда она увидела, что туда вложено. Там была книга: «Пустыни менгов» и небольшой сверток чистой бумаги. К бумаге прилагалось перо и чернильница с песком. Помимо всего, там было письмо.

Хизи, — прочитала она.— Я прожил долгую жизнь, но никогда не знал радости. Утешение мне приносили окружавшие меня рукописи, бумага и чернила. И потому я благодарю тебя за непривычное счастье, которое ты мне доставила. Я не стремился любить тебя, ибо знал, что любовь редко приносит счастье. Но я стал думать иначе, когда услышал о твоей смерти. Но теперь я узнал, что ты жива и находишься в безопасности, и потому не сожалею о своей слабости. Никогда, разумеется, я не сказал бы тебе об этом, но бумага скажет то, о чем человек молчит.

Я знаю: ты беспокоишься о своей нянюшке, Квэй, но с ней все благополучно. Воины обнаружили ее среди мертвых жрецов и решили, что она также стала жертвой твоего обезумевшего слуги. На меня также никто не указал. О побоище возле Южных Ворот предпочитают не говорить, и никто не упоминает твое имя иначе, как Хизината.

Посылаю тебе через менгов перо и бумагу, надеюсь, они не используют ее на подтирки, пока едут к тебе. Если сможешь, пришли мне, старику, одно-два письмеца, расскажешь мне обо всем, что повидала. Вдруг в мире есть чудеса, о которых он еще не прочел?

В Нол, Хизи, ты не должна возвращаться. Тебя здесь не ожидает ничего хорошего. Я верю в тебя — верю, ты выживешь везде, где бы ни оказалась. Это в тебе, это твоя суть, и ты сохранила ее, хоть Река и осталась позади. Будь благословенна, какие бы Боги ни попадались тебе на пути, и не вспоминай обо мне худо, хотя я и был недостаточно добр к тебе.

Ган.

Хизи читала и перечитывала письмо, не зная, смеяться ей или плакать. Да это было и не важно, ибо смех ее оказался бы грустным, а слезы — радостными. Она обняла Братца Коня и вновь поблагодарила его. Улыбаясь, старик похлопал ее по плечу и пошел выпить пива вместе с мужчинами. Вернувшись, он серьезно взглянул на нее.

— Ты можешь сделаться женщиной племени менг, если хочешь, — предложил он ей. — Я удочерю тебя, и мы подыщем тебе хорошего мужа. Кто знает? Порой я замечаю в тебе проблеск прежней силы; она не столь велика в тебе, как прежде, но ты со временем могла бы сделаться шаманкой. Это почетное занятие, и тебе не пришлось бы больше скоблить шкуры.