Дети века - [29]

— Повторяю, что приказание мое должно быть исполнено, — прибавил Милиус. — Пан Лузинский теперь свободен, ибо опека моя над ним окончилась.

Он говорил это таким необыкновенно взволнованным голосом, так горячо, что старый слуга инстинктивно бросился к столу, налил стакан воды и молча поднес его доктору.

Увидав этот немой намек, Милиус грустно улыбнулся и со слезами на глазах потрепал по плечу старика, взял стакан и медленно выпил его.

Усевшись снова на диван, он сказал уже голосом несколько более спокойным:

— Ступай, добрый Петр, и распорядись, как приказано.

— Сегодня? — спросил слуга.

— Немедленно, сию же минуту.

Опершись головой на руку, бедняга задумался; Петр, который только что было вышел, возвратился и проговорил тихо:

— Пришел больной.

— Больной? Где? — спросил быстро Милиус. — Это Господь Бог посылает мне его в подобную минуту. Проси!..

Слуга отворил дверь, и в комнату вошел незнакомец, которого мы видели на кладбище.

Доктор видывал его издали, слышал о нем городские сплетни, но близко встречался с ним впервые. При взгляде на это бледное, мраморное, неподвижное лицо доктор стал в тупик, ибо вследствие долговременной практики он привык сразу разгадывать человека; но здесь взор его встретил какую-то непонятную таинственность.

Незнакомец одет был не щегольски, но платье его отличалось каким-то необыкновенным покроем. Доктор сделал несколько шагов ему навстречу.

— Извините, — сказал гость таким же неприветливым голосом, как и его физиономия, — может быть, прихожу не вовремя, но будучи здесь всем чужой…

— У меня нет назначенных часов, — отвечал вежливо Милиус. — Все время доктора принадлежит больным. Вы нездоровы?

— Да, нездоров немного, и сейчас расскажу в чем дело, — молвил незнакомец. Потом взял стул и уселся.

Между тем взор его быстро и незаметно пробежал по лицу доктора.

— Хоть это и не идет к делу, — прибавил он, — но считаю обязанностью представиться. Мое имя и фамилия Ян Вальтер. Семейство мое родом из Германии, но я воспитывался здесь, то есть в здешнем крае, а не в городе, куда приехал первый раз в жизни. Очень молодым отправился я за границу и служил медиком в английском флоте.

— Значит мы товарищи! — подхватил Милиус и подал гостю Руку.

Тот пожал ее.

— Да, товарищи, — отвечал Вальтер. — Изнуренный службою в Индии, в колониях, я захотел отдохнуть, возвратиться в край, где провел молодость, и так как этот городок показался мне тихим и спокойным, то я и выбрал его местом постоянного жительства.

Милиус слушал, но так как был еще сильно взволнован недавним объяснением с воспитанником, то и не обращал большого внимания на слова гостя; он покачивал головой, а думал о Валеке.

— Да, — здешний климат здоров, — сказал он рассеянно, — конечно, здоров для нас, но кто привык к другому, теплейшему климату…

— Действительно, я не знаю отчего это, — отозвался Вальтер. — Я удачно переносил во время моих путешествий перемену климата, пищи, воздуха, общих условий жизни человека, и мне казалось, что, возвратившись в край, в котором родился, мне легко было бы акклиматизироваться в нем. Между тем чувствую себя нездоровым.

— Что же у вас за болезнь? — спросил Милиус.

— Скорее это расстройство нервов, общее изнеможение. Милиус начал внимательно осматривать незнакомца.

— Мне кажется, — сказал он после некоторого молчания, — что единственной причиной этого состояния служит перемена подвижной, деятельной жизни на сидячую, одинокую, без постоянного занятия. Часто человеку кажется, что довольно только насытить тело, дышать здоровым воздухом, обеспечить себе спокойствие, которое называется отдыхом, и он может жить, не имея больше ни в чем надобности. Между тем как мы обречены на труд, который необходим для нас; потому-то и видишь людей, которые мечтали об отдыхе, а находили в нем болезнь и расстройство организма. Вероятно, жизнь вели вы деятельную?

— Весьма деятельную, — отвечал Вальтер. — Морская служба, беспрерывные путешествия, постоянно новые страны, возбуждающие научное любопытство и любовь к естественной истории, — не давали мне отдыха.

— И так единственным лекарством для почтенного товарища была бы жизнь более деятельная, — сказал Милиус. — Знаете что — я охотно поделюсь с вами своими больными. Займитесь практикой.

Вальтер улыбнулся.

— Любезнейший доктор, — сказал он, — я не знаю края, отвык уже от него, практика мне надоела и я решительно не намерен к ней возвращаться.

— Однако должны же вы найти какое-нибудь занятие.

— Это правда, но медицина как наука представляет обширное поле для исследований. Наконец я по призванию скорее натуралист, химик, фармацевт, нежели медик.

— Значит, можете найти предмет для занятий, — сказал Милиус.

— Конечно, — отвечал Вальтер, отирая лицо, как бы желая стереть с него выражение, — что-нибудь придумаю.

И он протянул руку Милиусу.

— Извините, что я пришел надоедать вам под предлогом болезни, — прибавил он. — Дело шло более о знакомстве с вами, в котором, вероятно, вы мне не откажете. Но может быть, я выбрал неудобную минуту и серьезно мешаю. Кажется, кто-то выезжает от вас, должно быть ваш сын.

— У меня нет сына, — сказал тихим голосом, вздохнув, Мили-ус. — Выезжает мой воспитанник — сирота, который жил у меня.