Дети улиц - [16]

– Малыш Энни? – Рози глядела на него, закрыв рот ладонью.

Джим кивнул. Он прикусил руку, чтобы немного облегчить жжение в глазах. Он почти не видел Рози – она превратилась в коричневую размытую фигуру, обходящую жаровню и направляющуюся к нему. От нее пахло теплом и рыбой. Она присела, чтобы глаза их оказались на одном уровне, положила руки ему на плечи.

– Мама умерла. Уже давно, – начал Джим.

Рози прижала его к себе, обняла, словно он был маленьким ребенком, и впервые с тех пор, как Джозеф сообщил ему ужасную новость о смерти матери, Джим выпустил на волю ту боль, которая была заперта внутри, и заплакал.

11 Плюющаяся ворона

Рози сидела на полу и укачивала Джима, пока он не перестал плакать и не провалился в сон, затем она положила его на пол и вышла на улицу. Старуха вытянула ногу и попыталась пнуть Джима, чтобы разбудить его, но мальчик был слишком далеко, и достать его она не смогла. Вместо этого она плюнула в пламя.

Рози вышла во двор и пошла к сараю, построенному на реке. Вокруг него плескалась вонючая вода. Внутри он был завален ветошью и кусками просмоленных веревок, но она сумела связать их воедино, чтобы сделать кровать из чего-то вроде старых мешков. Рози вернулась в дом и наполнила поднос моллюсками и угрями, которые она собиралась продать неподалеку у магазинов, и поспешила на улицу. Она знала, что если Джим проснется, то далеко не уйдет, знала она и то, что не может позволить себе пропустить утренних покупателей.

Старуха наконец сумела пододвинуть свое сколоченное из ящиков кресло ближе и растолкала Джима. Тот медленно сел, удивляясь, что оказался в странной, задымленной комнате с беззубой старухой, таращащейся на него сверху вниз. А потом вспомнил, где он. Он был в доме Рози, в безопасности.

Старуха снова пнула его ботинком и кивнула в сторону наполовину съеденной краюхи хлеба, торчавшей у него из кармана. Она протянула костлявую руку, и Джим отломил кусок хлеба и подал ей, опасаясь ее блестящих глаз и неустанно жующего рта. Она сердито взглянула, ткнула его в руку, а затем открыла рот шире. Джим отломил кусок хлеба и поднес ей. Словно жадная птица, она клевала и ждала, и он скормил ей хлеб полностью, кусок за куском. Иногда, когда она жевала слишком медленно, он откусывал кусок сам.

Когда она задремала, мальчик вышел из дома и сел на берегу реки. На ней царило такое же оживление, как на рынке, в тумане искали путь парусные суда, туда-сюда сновали баржи. Вдалеке он разглядел несколько колесных пароходов, огромных и шумных. Ему было интересно, насколько далеко простирается река и каково было бы оказаться на одной из тех лодок, которые покачивались на волнах, оставляемых пароходами.

Когда Рози вернулась домой, уже почти стемнело. Джим все это время был на улице, немного опасаясь плюющейся бабки и ее жадного рта. Несколько людей входили в дом, в основном мужчины и мальчики, временами слышались крики и ругань. Там был старик, который входил и выходил чаще других и кричал больше всех, независимо от того, был с ним кто-то или нет. Когда он не кричал, он разражался себе под нос сухим, кашляющим смехом, совершенно не похожим на смех. Джим задумался: не он ли – дед Рози?

На берегу было прохладно, но Джиму не хотелось идти в дом. Он увидел мальчиков, которые играли в снегу, и попытался к ним присоединиться, но те, завидев его, сбежали. Когда наконец появилась Рози, Джим бросился к ней. Поднос, который она привязала к плечам, был наполовину пустым. Женщина шла, приволакивая ноги.

– Слушай, Джим, – сказала она, – мне сейчас некогда с тобой разговаривать. Нужно готовить еду деду и дядьям, поскольку они были добры ко мне и приютили. – Она остановилась на пороге. – И я не могу пригласить тебя войти. Дед выбросит тебя к чайкам и меня вместе с тобой, если подумает, что ты собираешься остаться. Нас слишком много. Ты понимаешь?

Джим уставился на нее.

– Не смотри на меня так, Джим, – сказала она. – Ты не знаешь моего деда, иначе не смотрел бы так. Но я покажу тебе, где ты можешь спать сегодня ночью, если пообещаешь быть осторожным.

Женщина отвела его к сараю.

– Тебе здесь будет удобно? – спросила она. – Конечно, здесь холодно и воняет всей этой речной грязью, но достаточно сухо.

– Мне нравится, – заявил Джим. – Я могу представлять себе, что плыву на лодке, Рози.

– Конечно. – Она стояла в дверях, глядя на темную воду, словно никогда не видела ее прежде, и глаза ее сузились. – Тебе хотелось бы уплыть отсюда, а, Джим? Я точно знаю, что мне хотелось бы. Везде будет лучше, чем здесь. Даже утонуть будет лучше. – Она вдруг повернулась. – Ты ложись, а я принесу тебе потом немного рыбы.

Джим услышал, как в доме закричали, когда Рози вошла туда. Он слышал, как щербатая старуха просила еды, как кашлял дед. Все они разговаривали очень громко. Изо всех дверей и окон домов вдоль причалов доносились крики и брань. Джим вспомнил тишину в работном доме и подумал, спит ли сейчас Кончик и скучает ли по нему.

Позже Рози принесла для него горячей рыбы и чаю с хлебом, а еще свечу в подсвечнике. Джим лежал на животе, наблюдая, как горят над водой похожие на глаза фонари на лодках, словно это были существа, переворачивающиеся вверх тормашками в темноте. Рози присела рядом и подоткнула ему мешок.