Дети тумана - [24]

Савин закивал в знак понимания, виновато пожал плечами, но тут же спохватился – кто знает, какая у них система жестов, означает же у болгар кивок – отрицание… Но нет, патрульный его прекрасно понял и заговорил тоном ниже, укоряюще, но уже не особенно. Потом оборвал поучения, очевидно, сочтя их законченными, и коротко, по-деловому задал несколько вопросов. Видя, что Савин не понимает, выдернул из-за голенища сапога свиток, развернул и, не оборачиваясь, щелкнул пальцами. Один из всадников подъехал ближе, наклонил факел. Старший протянул свиток Савину.

Там было изображено человек сорок, все в разных костюмах. Детали выписаны очень тщательно, и под каждым – короткая строчка непонятных знаков. Дело у них поставлено неплохо, видимо, это и имела в виду Диана, предупреждая, что заблудиться здесь невозможно… Савин всмотрелся и вскоре уверенно ткнул пальцем в человека, одетого, несомненно, по земной, хотя и немного устаревшей моде. Старший удовлетворенно крякнул и знаком велел одному из своих людей спешиться, кивнул на лошадь Савину – видимо, здесь автоматически подразумевалось, что каждый обязан уметь ездить верхом.

Впрочем, он первое время ехал рядом, присматриваясь к посадке Савина, но вскоре, оценив его умение держаться в седле, гикнул и пустил коня размашистой рысью. Через несколько минут, огибая людные места, они достигли порта, проскакали мимо ряда иллюминированных кораблей и остановились у того, на котором Савин сюда прибыл. Его вежливо проводили на палубу, но вежливость любой полиции имеет свои пределы. Так и здесь – один из патрульных занял позицию неподалеку, явно намереваясь дежурить, пока не отчалит корабль с возмутителем спокойствия. Его коня увел в поводу напарник. Матросы временами появлялись на палубе, упорно не обращая внимания на Савина. Он примостился у борта и ни о чем особенном не думал – не хотелось, остывал после схватки. Часа через два стало утихать буйство фейерверка, людской поток хлынул на корабли, вскоре вернулась и Диана. Савин уверенно объяснил, что после того, как их неожиданно разлучили, он бродил по городу и вот только что вернулся, ориентируясь на маяк. Диана ничуть этому не удивилась, так что особенно лицедействовать не пришлось. К тому же она особенно и не расспрашивала, сидела грустная, и понятно было отчего – кончился карнавал, которого ждешь целый год, и еще год теперь предстоит ждать ясных огней до небес…

Обратный путь, «переход», разговоры с Дианой о каких-то пустяках, короткое сдержанное прощание на берегу – все это проплывало мимо сознания, не оставляя следа. Ничего сейчас не имело значения – кроме миров, которые он не мог подарить Земле…

День третий

Савин осторожно постучал в потемневшую от времени и здешней стойкой сырости дверь. Почти сразу же послышались тяжелые неторопливые шаги, дверь потянули на себя, открыв до половины. Перед Савиным стоял высокий крупный человек, растрепанной черной шевелюрой и бородой напоминающий то ли актера, утвержденного на роль Емельяна Пугачева, то ли цыгана. Он наверняка встал буквально за несколько минут до появления Савина – рубашка застегнута кое-как, через пуговицу, лицо мятое, сонное, глаза запухшие.

Конечно же, он сразу узнал Савина, он явно намеревался буркнуть что-нибудь вроде: «Ну вот, опять вы…» – лицо стало уже стягиваться в грустно-отрешенную улыбку. Но он только что проснулся, соображал хуже, чем обычно, и это позволило Савину опередить, заговорить первому:

– Почему вы не сбрили бороду? И волосы не выкрасили, скажем, в рыжий?

Гралев недоуменно моргнул:

– Почему я… что?

– Не сбрили бороду. И не изменили цвет волос. – Савин очень деликатно, но непреклонно придвинулся вплотную, и Гралев, так ничего и не поняв, отступил в прихожую. Савин закрыл за собой дверь. Полдела сделано – его впустили.

– Это было бы логическим продолжением, Гралев, – сказал он. – Люди, вдруг решившие скрываться под вымышленной фамилией, обычно стремятся и внешность изменить. Что же вы не довели дело до конца?

– Что за глупости? – спросил Гралев. – Зачем мне менять внешность?

– А зачем вам понадобилось менять фамилию, мистер Гролл?

На лице Т-физика изобразилось что-то похожее на смущение:

– Сам не знаю… – Он подергал плечами, ища слова. – Вырвалось неожиданно для меня самого, здесь ведь не спрашивают документов. Видимо, в подсознании сидело, что Гралев – конченый человек, в сущности…

– И человечество, безусловно, выиграет оттого, что на его месте возникнет ничем не примечательный Гролл, – продолжил за него Савин, – который найдет себе в глуши место, скажем, учителя физики – на это у лауреата Нобелевской премии способностей хватит – и будет разыгрывать современного отшельника в хламиде из эластовитола.

Даже учитывая состояние Гралева, следовало ожидать вспышки – Савин знал характер физика, похожий на камчатский гейзер, – но Гралев как-то очень тускло улыбнулся и спросил спокойно:

– А что вы предложите?

– О, я многое могу предложить… – сказал Савин. – Но пока предложу для начала сварить кофе нам обоим.

– Я только что сварил. На вас хватит.

– Вот и отлично. В таком случае будем считать, что увертюра прозвучала и занавес поднят… Где ваша комната, сюда? Благодарю.