Дети Третьего рейха - [57]

– Цены на серебро сильно подскочили, – задумчиво говорит Беттина, словно обращаясь к самой себе, – ладно, пойдем отсюда.

Наблюдая за родственницей Германа Геринга, которого за его страсть к коллекционированию ворованных предметов искусства из оккупированных стран и тяге к роскоши окружение за глаза именовало не иначе как «коллекционер», я понимаю, что Беттина – совсем другая. Она настолько проста, что в какой-то момент кажется живым антонимом рейхсмаршала. В отличие от своей приятельницы, Геринг спокойно проходит мимо маленьких стеклянных витрин галерей, расположенных на Вест-Пэлас-авеню, за Музеем искусств Нью-Мексико, и лишь на наши вопросы и реплики Шанти по поводу какой-нибудь картинки, статуэтки и ожерелья резко кивает головой в сторону обсуждаемой витрины и вяло тянет «даааа, прекрасно».

Очевидно, всё, что находится за стеклом витрин, категорически не вписывается в круг ее интересов – ей больше нравится музей истории Нью-Мексико, куда она тащит нас на несколько минут, чтобы в прохладном холле, борясь с вялостью и липкостью жары, ткнуть длинным указательным пальцем в несколько черно-белых фотографий ХIХ века и сказать пару слов в защиту индейцев (тех самых, заплывших жиром, торгующих у Дворца губернаторов). Сказать, что она за свободу, ценности, любовь и красоту, голубое небо, солнце, которое прямо сейчас обжигает глиняные куличи домиков Санта-Фе. Что она за простую человеческую жизнь вне условностей вроде политических границ, денег, розней на любой почве. И здесь, в месте, где земля под ногами вращается особо лениво и со страшными потугами, словно обливаясь соленым п\том мирового океана, всё сказанное Беттиной звучит не наивной декларацией, а чем-то очень правильным и важным. Но то – лишь магия момента, которая рассеется, оставив в сухом остатке очень простенькие пацифистские суждения женщины из рода Геринг.

У витрин «Галерей маниту» Беттина, плавая отражением в сверкающих чистотой стеклах туда и обратно, что-то серьезно обсуждает по мобильному.

– У тебя всё в порядке? – уточняю, когда она заканчивает разговор.

– Да-да, я просто сообщила мужу, что всё в норме. У него сейчас урок пения, а позже я должна буду забрать его по дороге, отвезти домой и накормить. Ему просто нужно поесть. Когда увидите моего мужа, поймете, о чем я. Он невероятно тощий, непонятно, как душа в теле еще держится.

Итак, у Беттины есть муж. Интересно.

– Ой, какая забавная утка: это же из диснеевского мультика! – подает голос Шанти, которая ушла на пару десятков метров вперед, разглядывая витрины.

– Где? – Беттина, впервые проявив к чему-то интерес, и весьма оживленный, направляется к Шанти и сама предлагает войти в маленькую частную галерею, стены которой увешаны цветными картинами с мультяшными персонажами. Геринг тут же вступает в диалог со светловолосым мужчиной в очках в модной оправе, сидящим за компьютером: минут десять продавец отвечает на вопросы гостьи про «мультяшную» тему в искусстве. Их веселый разговор неожиданно завершается сетованиями Беттины – оказывается, ее отец запрещал ей в детстве смотреть американские мультфильмы:

– Он долбил мне: «Это намеренная отупиловка всего мира, ЦРУшные дела! Это для того, чтобы конкретно из тебя сделать идиотку! Никакого Диснея! Никаких американских мультфильмов. Только немецкие. И точка». А мне же так хотелось именно американские мультики смотреть. Там очень добрые, милые, хорошо прорисованные персонажи, юмор. Нет, он был по отношению ко мне категорически неправ.

– Как-то жестковато. – Мужчина за компьютером морщит лоб: ему, американцу, тяжело понять, что за страшная угроза скрыта в их мультфильмах. – Но сегодня ты можешь смотреть мультики столько, сколько пожелаешь…

– Да, конечно, – кивает Беттина, – правда, интернет-соединение у нас дома очень медленное, а телевизора нет.

Мужчина сочувственно улыбается и разводит руками: он и знать не знает, что отец Беттины – старший и любимый племянник Германа Геринга – Хайнц Геринг был летчиком люфтваффе.

Уже выйдя из галереи, Беттина никак не может оставить тему мультфильмов.

– Знаешь, – замечает она, отгораживаясь от моего пристального взгляда черными стеклами очков, – Герман тоже мог бы быть мультяшным персонажем. Такой толстый, шумный, с активной жестикуляцией. Но страшная реальность, которую он оставил после себя выжженными остовами многих городов и тысячами человеческих останков, никак не согласуется с миром того же Диснея. Диснея, которого так ругал мой отец, помогавший Герману Герингу рушить вполне настоящие дома и обрывать настоящие жизни.

Геринг и Баннварт ведут нас в прохладное брюхо очередного глиняного кулича. Шанти поясняет: тут раньше была церковь, а теперь небольшой концертный зал. Всё отделано деревом: сцена, пол, стены. На потолке длинные деревянные балки, на стенах фрески, половицы жалуются на каждый сделанный шаг.

Беттина что-то мурлычет себе под нос.

А какую музыку предпочитают подруги?

И тут они единодушны: конечно классическую!

Геринг добавляет:

– Я, конечно, люблю джаз и рок-н-ролл, но чем больше слушаю разной музыки, тем больше понимаю, что предпочитаю классику. И я не шучу: как раз ехала к вам на машине, и у меня играло классическое радио, и, представь себе, передавали Первый концерт Шостаковича! Всю дорогу его слушала. Да я вообще обожаю русских композиторов. Конечно, и немецких люблю: Баха, Моцарта, Бетховена.