Дети Третьего рейха - [52]

Это откровение, проникнутое драматическим пафосом и легкой провокацией, показалось мне смешным и натолкнуло на некоторые подозрения относительно особы, поделившейся им. Страсти сквозь десятилетия, без прямого родства, говорят, скорее, о дури или внутренних проблемах личности. Возможно, заочную предвзятость мою в отношении Беттины объясняло и то, что я знала достаточно историй, которые могли бы считаться истинными драмами. Помню, как раз о драмах мы заговорили с Никласом Франком, сыном гауляйтера оккупированной Польши Ганса Франка, повешенного в Нюрнберге 16 октября 1946 года. Когда мы бродили с ним по сумеречному Нюрнбергу, Никлас, затянувшись сигаретой, вдруг сказал:

– Плохо, когда ты не по собственной воле оказываешься насильно вписан в драму, тем паче в трагедию. К примеру, сын известного всем Йозефа Менгеле, садиста, проводившего опыты на узниках Освенцима, знал, где долгие годы скрывался его отец после войны. И все знали, что он знал. Даже МОССАД, который вел активную работу по поимке Менгеле. Положение усугубляло еще и то, что сын был юристом, человеком, прямой задачей которого является отдавать преступников под суд. Наверное, он каждое утро просыпался с мыслью о том, выдавать отца или нет. И какое бы решение из двух он ни принял, исход обещал быть драматическим в любом случае.

– Если ты о Рольфе Менгеле, то он принял свое окончательное решение…

– Не выдавать.

– Так что его папаша преспокойно скончался в Бразилии в 1979 году. А теперь вот, спустя долгие годы, сын с удовольствием мазохиста ездит в Освенцим и приносит свои извинения…

– За то, что не сдал отца? – уточняет Франк спокойно, закинув голову и выдыхая сигаретный дым. – Я как-то упустил из виду продолжение этой истории.

– Рольф Менгеле приносит извинения за отца, который, по словам самого Рольфа, так до конца жизни ни в чем и не раскаялся. Но точно не за то, что не выдал его МОССАДу или еще кому.

– То есть ему просто жаль, что так вышло с узниками Освенцима? – уточняет Франк, поскрипывая сдавленным смешком и стараясь не расхохотаться.

– Да. Ему просто жаль.

В свете десятков подобных трагедий краткая история Беттины, дальней родственницы Геринга, заочно доказала мне, что ее инфернальные отношения с рейхсмаршалом – лишь верхушка айсберга, а что там скрыто под толщей воды… с этим нужно было разбираться отдельно.

Если отбросить снобизм и рассуждения о том, что есть истинная драма и когда она превращается в фарс, то персонаж для кино Беттина явно подходящий. А еще во мне вдруг вспыхнул интерес и к Шанти Баннварт, живописующей люпины среди кактусов пустыни. Интерес сугубо прагматичный, ибо, будучи не только подругой-соседкой, но и психотерапевтом, Шанти могла бы прекрасным образом принять участие в фильме вместе с Беттиной, которой от этого будет только легче, ведь Баннварт для нее – человек знакомый.

В общем, я села за электронное письмо и, мысленно запечатав его сургучом своей надежды, кликнула мышкой на кнопку «отправить», предварительно вбив в строку адрес автора эссе «Место прощения», ожидавшего отзывов и «справедливой критики» на свое творение, размещенное на личном сайте.

Буквально на следующий день я получила милый ответ:

«Уважаемая Татьяна!

Я очень тронута работой, в которую Вы погружены, а также Вашими профессиональными усилиями и навыками. Я лично считаю себя ответственной за то, чтобы говорить от лица немецких детей и женщин, переживших войну, отягощенных своим местом в истории, и, конечно, я готова общаться с Вами с большой внутренней отдачей! Спасибо!

Также от лица Беттины хочу поблагодарить Вас за предложение поучаствовать в Вашем фильме – для меня же это просто честь, и я очень этим взволнована! Ну конечно я приму участие и помогу всем, чем смогу!

Что касается Беттины. Должна сказать, что мы с ней временно не на связи, ведь буквально пару недель назад я как раз заехала, чтобы по-соседски пожелать ей удачи на отдыхе в Таиланде, куда она отправилась на три месяца. Но не огорчайтесь. Я посмею разделить с Вами свою уверенность в том, что она не откажется сниматься в фильме, и попытаюсь разыскать её тамошние координаты или электронную почту, знать которую до этого момента мне просто не было нужды. Я понимаю, что отсутствие Беттины затянет сроки Вашего проекта, но тут уж ничего не поделаешь, ведь главное, в конечном итоге, – цель.

Насколько я поняла, о моем знакомстве с Беттиной Вы узнали из очерка “Место прощения”? Я очень польщена. Могу похвастать, что этот очерк, размещенный в Интернете, стал победителем в местном конкурсе, и его опубликовали сразу в двух антологиях. Но знаете, что самое любопытное? Прямо сейчас я работаю над книгой-автобиографией, которая называется: “Танцующая на одной ноге. Мемуары выросшей в нацистской Германии”. Больше всего меня изумляет, насколько перекликаются наши с Вами темы: в основе каждой – тема нацизма. Кто бы мог подумать, что это еще волнует кого-то, кроме меня. Впрочем, наверное, волнует: мы же – и я, и Беттина – живем в диких местах, на самой окраине Санта-Фе, где кактусы – лишь меньшее из зол, которые могут тронуть воображение человека, обитающего в городской среде