Дети сумерек - [55]

«Мы тут рассуждаем, а половина моих соседей сбежали. Простые люди проще чувствуют беду, как лемминги!» — Рокси попыталась придать лицу заинтересованное выражение.

— Совершенно верно, — величественно помахал холёной рукой профессор. — Но разница в том, что природе для образования новых видов нужны тысячи и миллионы лет, а мы воспроизводим нужные сдвиги за пятилетку!

— Как насчёт случайных ошибок? — стараясь сдержать ехидство, осведомилась Рокси. — У природы уходят те же тысячи лет на отторжение тупиковых ветвей эволюции. Вы полагаете, что разглядите ошибки за пятилетку?

Ведущий едва уловимо скривился, но политически грамотный профессор умел изгибать хребет и в несравненно более сложных ситуациях.

— Давайте посмотрим с точки зрения человечества в целом, — задушевно начал он. — Бог или природа, кому как удобнее, сформулировали нам задачу, и мы ей невольно следуем. На протяжении своей жизни человек непрерывно изменяет ткани своего организма. Это незаметно, но это так! Мы изменяемся, подыскивая чуть более совершенное строение организма, чуть более приспособленное к окружающей среде, чем это имело место у наших предшественников…

— Этот процесс называется — естественный отбор! — как первоклассник за учителем, закончил ведущий.

Профессор выпрямился с генеральским жестом как будто только что было озвучено главное доказательство и дальнейшие переговоры теряли смысл.

И вдруг в паузе поднял руку человек из зала. Ведущий рванул к нему по рядам, как медсестра на поле боя к раненому командиру.

— В таком случае, как насчёт старения? — лихо свернул с торной тропы мужчина из зала. — Если мы миллионы лет изменяемся, чего ж до сих пор не победили старость? Ходили бы все молодые да пригожие.

Но у очкастого профессора на любой выпад имелся арсенал средств. Рокси не без зависти подумала, что столь красиво говорить не умеет и вряд ли в ближайшее время научится. Она заставляла себя сосредоточиться на происходящем в студии, но в голову упрямо врывались воспоминания об утренних событиях. И даже не сами бедняжки, размазанные по крыльцу, а шепоты коллег.

Шепоты. Шепоты. Пока она ехала на телестудию, люди вокруг тоже шептались. Как будто нельзя говорить громко, как будто в городе ввели цензуру на приватные разговоры в транспорте. Вокруг что-то происходило, а у неё, занятой проблемами с Гризли и надвигающейся конференцией, не оставалось времени остановиться, присесть в кафе и послушать город. Город шептал, город бурлил, город затаился.

— Старение? — потёр руки профессор, не забыв оправить галстук и манжеты. — О, это тема для серьёзного отдельного разговора, но вплотную касается и нашей сегодняшней беседы. Что происходит, когда растёт отдельный организм? Как ученик в школе, он только повторяет путь, пройденный предыдущими поколениями. Организм использует чужие накопленные знания, затем участвует в совершенствовании собственной структуры, затем приходит старость…

— Вот именно! — подхватила Рокси, разглядев внезапно путь активного противодействия рассевшейся рядом косности. — Изменяется организм, ищет новое, изменяется структура молекул и не подчиняется прежней генетической программе. В период старения организм бросается в поиск неизвестного. Как следствие, неизбежны ошибки, которые игнорируют генетическую программу, заложенную родителями, в результате — болезни и смерть.

— Вы сказали «бросается в неизвестное в период старения»? — оживился оппонент. — Но детей-то рожают молодые! Как же ошибки передаются детям, если у молодых ещё крепкая… эээ… база?

Рокси набрала побольше воздуху, уже зная, что вступает на зыбкую почву гипотез и предположений и что критика не замедлит посыпаться на неё с обеих сторон. Но недоказанное и сомнительное, как Рокси чувствовала с первого года учёбы в университете, это и есть самая крепкая основа для настоящего учёного, а для дрейфующих пузырей вроде её сегодняшних оппонентов — это, безусловно, лишний повод позубоскалить и привлечь к себе внимание. Легче всего критиковать и подзуживать со стороны. Интересно, как вытянутся их лощёные физиономии спустя неделю, когда на конференции она покажет всему миру и бабочек, и мышей, и растительные формы…

— Мы кушаем органику, то есть молекулы, созданные предшествующими организмами, — Рокси старалась максимально упростить речь, чтобы её хотя бы частично поняли жующие граждане на трибунах студии. Зелёные огоньки на камерах и софиты мешали ей разглядеть глаза людей. Где-то там, среди «группы поддержки», прятался тот, который задал вопрос, которому действительно стало интересно. — Мы развиваемся, меняемся с каждым последующим поколением, потому что впитываем опыт череды предшественников, давно покинувших этот мир. Не опыт бытовой или культурный, хотя учёным соответствующих направлений наверняка есть о чём подумать. Мы говорим сейчас об опыте биологического выживания. Мы отличаемся от предыдущих поколений не только благодаря родителям. Многие недоступные приборам изменения в тканях передались через пищу. В дальнейшем, прекратив существование на планете, мы оставим потомкам в почве уже наши молекулы, получившие новое развитие. Таким образом, будет вполне справедливо воспринимать жизнь как замкнутый пищевой цикл. Соответственно, если на каком-то этапе в пищевую цепочку человека начинают попадать модифицированные продукты, то что-то передастся, через плоды, через злаки, нашим внукам…