Дети сумерек - [18]

Кому же, как не ведущему специалисту, фигурять в телевизоре!

Если намерена выдать нечто важное, в корне опровергающее воззрения именитых оппонентов, сначала следует вылить несколько вёдер околонаучной воды. Зато потом… Спустя неделю, на конференции, Рокси планировала ошеломить мир результатами трёхлетних опытов.

Нет, ошеломить — это слишком слабое выражение. Некоторые промежуточные результаты ей казались настолько пугающими, что Рокси бегала советоваться к Адабашьяну. В результате он тоже испугался, отменил половину своих поездок и симпозиумов, отпросился у шефа и влился в творческий процесс. Спустя год Адабашьян, соблюдая строжайшую секретность, переправил расчётные данные для проверки в Управление статистики.

Всё сошлось. Они подождали ещё год, точнее не ждали, а лихорадочно перепроверяли и усердно лопатили тематическую прессу. Адабашьян выделил в помощь отделу Рокси троих лаборантов, выбил у директора дополнительные секции для хранения посевного материала…

Через неделю бомба будет готова…

Впервые Рокси думала о предстоящем докладе без энтузиазма. Вероятно, виной тому несчастные девочки. Или мамины назойливые звонки. Или страдающие глаза Леонида, которые, хочешь-не хочешь, достают её, стоит отключиться от дел. Или ещё что-то, трудно поддающееся анализу, но не повышенное давление и не менструация.

Лопнувшие рояльные струны. Вибрации шепотов. Пока дожидалась лифта, ей казалось, что шепоты стали осязаемыми. Так бывает в лесу, когда внезапно лицо обволакивает невидимой паутиной. Смахиваешь её брезгливо, отряхиваешься, не вполне отдавая себе отчёт, почему же настолько отвратительны эти невинные и вполне безопасные прикосновения, а следующая паутина тут как тут, снова цепляется к волосам, залепляет рот сушёными трупиками мошек. Ещё парочка таких встреч, и начинает охватывать ярость…

Шепоты. Шепоты. Рокси видела кривящиеся рты; сотни человек, работавших в здании, только и обсуждали сегодняшнюю трагедию. Но почему-то не вслух, вслух ни слова не разобрать, а непременно шёпотом. Словно покойников отпевали в соседней комнатке. Сколько можно шептаться, сколько можно терпеть эту паутину на лице?

Да что за напасть сегодня такая?

…Из лифта Рокси выскочила, словно за ней кто-то гнался, обменялась приветствием с охранником и заспешила к стеклянным вращающимся дверям. До эфира оставалось полтора часа. В холле главного корпуса кучковались сразу несколько гудящих человеческих ульев. От ульев валил сигаретный дым, мелькали белые квадратики одноразовых кофейных стаканов. Похоже, на сегодня рабочий день завершён, с сарказмом отметила Рокси. Охранник едва кивнул ей; причёска парня выглядела так, будто об его голову тёрли воздушные шары. Уже угодив в прозрачный аквариум дверей, Рокси запоздало ему посочувствовала, ведь вахта сегодня получила нагоняй за трёх маленьких самоубийц.

Она убедилась заранее, что мёртвых девочек уже увезли. Нарочно просила досмотреть мужчин. Ребята спустились и подтвердили — девочек забрали. Рокси знала, что внизу не сможет удержаться, что её неудержимо потянет взглянуть туда, где они упали. Предстояло серьёзное испытание — выйти и сразу свернуть направо. Хватит с неё паутины шепотов, хватит. Если она не вырвется из всего этого, из скандалов, из маминых слёз, из самоубийц, из лопнувших рояльных струн, то за себя не отвечает.

Холодный ветер лизнул её влажным языком в незащищённое горло. Плотнее запахнувшись, Рокси твёрдой походкой зацокала строго направо от крыльца. Она справилась, она избежала искушения! Но коллеги не сообщили Рокси, что школьники всё ещё здесь.

Они не препятствовали проходу, но топтались, как и раньше. Стая угрюмых, насквозь промокших нахохлившихся птиц. Наверное, здесь собралась вся школа, по крайней мере, старшие классы. Рокси услышала осипшие голоса учителей, призывавшие детей вернуться на занятия. Дети не реагировали. Широким полукольцом молчаливая толпа охватывала тёмно-серое каменное крыльцо, а дождь поливал всё сильнее, опуская им волосы на глаза и на щёки, превращая лица в одинаковые посиневшие маски. Они замерзали, но не покидали свой пост.

Рокси вдруг охватила беспричинная робость. Никто не мешал ей ступить на булыжную аллейку, ведущую к воротам. Напротив, дети потеснились, давая проехать машинам реанимации. Сейчас на крыльце, внутри растянутых лент ограждения, деловито копошились трое мужчин в прозрачных плащах. Они колдовали, склонившись, что-то трогали на влажном камне. Рокси прокляла себя за то, что оглянулась. Меньше всего ей хотелось бы увидеть, что именно мужчины трогают там руками в белых резиновых перчатках. Экспертам, кстати, тоже никто не мешал. Никто в толпе не ругался, никто не кинул в Рокси обидного слова.

Они молчали как-то нехорошо. Рокси спустилась со ступеней, навстречу ей пробирались коллеги, кто-то обогнал, кто-то поздоровался. Она ступила на брусчатку, подростки мягко расступились, давая проход. Рокси вглядывалась в мокрые рожицы, пытаясь за влажными следами дождя угадать слёзы, но слёз не встретила. Ни слёз, ни ругани, ни грубых шуток, ни горестных вздохов. Теперь Рокси видела, что вокруг толпы детей собралось немало взрослых. Случайные прохожие, упорно не желавшие расходиться, будто ожидающие вторую серию драмы. Эти оживлённо болтали, укрывшись под зонтиками.