Дети Спящего Ворона - [71]

— Не беспокойся. Я сам его отведу.

— Заботливый, а? — хмыкнул Андио Каммейра. — Ну, давай, сын, веди!

Они ушли, а Джефранка вернулась в свои покои. День едва перевалил за полдень, Виэльди она, скорее всего, увидит лишь вечером, если вообще увидит, а сидеть без дела скучно и бесполезно. К тому же мучают мысли. Так странно: она никому не сказала, что подумала, будто Виэльди в нее влюбился, а все равно стыдно — перед собой стыдно.

Нужно, пожалуй, съездить в Тинтарисс: там строились купальни. Когда-то именно Джефранка настояла, чтобы в этом городе они были, вот и следила за строительством до сих пор. Почему бы не съездить туда снова, а к вечеру вернуться? Это поможет отвлечься от невеселых раздумий.

Джефранка вернулась к дворцу поздним вечером. Уже окончательно стемнело, подворье притихло, и стук копыт отчетливо разносился по округе, воздух гудел от ночных насекомых.

Она устала с дороги, зато успокоилась.

В конце концов, ничего плохого не случилось, все хорошо. Подумаешь: ну не влюблен в нее Виэльди, и что? До сегодняшнего дня она и не рассчитывала на его чувства, не надеялась на них. Так пусть все так и продолжается, а о подслушанном утром разговоре надо забыть.

…Если бы это было так просто.

Ничего, она справится. Главное, что муж с ней ласков — чем не замена любви?

Самоубеждения помогали, пока у входа во дворец она не увидела Виэльди. Умные мысли тут же улетучились из головы, а глупое сердце забилось радостно и мучительно.

Муж поднял над головой факел и двинулся ей навстречу.

— Слава духам, ты вернулась! — воскликнул он.

— Что-то случилось? — спросила Джефранка, спрыгивая с коня.

— Нет, но могло. Ты зря уехала так далеко именно сегодня: владения наместника находятся в той же стороне, и он туда отправился. Хорошо, если вы не пересеклись. Я беспокоился.

— Но я взяла с собой стражу…

— На любую стражу может найтись более многочисленная стража, а на безлюдных дорогах… сама понимаешь.

И верно, Джефранка не слишком-то разумно поступила: была не в себе, вот и не задумалась о возможной опасности.

— Извини, что заставила тебя волноваться.

— Ладно, главное, что все обошлось. Идем.

Он приобнял ее за плечи и повел во дворец. В дверях отдал факел одному из стражников и вместе с Джефранкой поднялся в ее покои. Там опустился на край кровати и спросил:

— Ты когда-нибудь была в Империи.

Джефранка присела рядом, помотала головой и ответила:

— Нет, но отец был, он рассказывал.

— Скоро и ты побываешь. Через неделю-две мы туда отправимся.

— Зачем?

— Ну как же… Повиниться перед императором, — Виэльди ухмыльнулся. — Он, ясное дело, доволен нашей с тобой свадьбой не больше, чем наместник. Нужно его хоть слегка успокоить, как-то убедить, что никакого заговора в этом браке нет, и якобы он случился из-за моей и твоей глупости. Это будет непросто, придется постараться.

Империя Джефранку пугала, казалась чем-то вроде чудовища, готового сожрать всех и вся. Ехать туда совершенно не хотелось, но надо так надо. К тому же рядом будет Виэльди. Он ведь не даст ее в обиду?

— Хорошо. Я потихоньку начну собираться. А кого ты думаешь оставить вместо себя?

— Главный советник твоего отца умен, о делах княжества знает больше меня, тем более вроде как верен тебе. Значит, и мне вредить не станет, хоть я и талмерид.

С этим Джефранка поспорить не могла, да и не хотела. Если бы Виэльди сам не предложил Лакора, она бы это сделала.

— Да, хороший выбор.

— Значит, решено. — Виэльди поцеловал ее в лоб и поднялся с кровати. — Доброй ночи.

Он двинулся к выходу, а Джефранка не выдержала и спросила:

— Ты не останешься? — хотя уже поняла, что нет. И оказалась права.

Виэльди обернулся, покачал головой.

— Нет, не сегодня.

А вдруг он хоть и не злится из-за наместника, но после него брезгует касаться ее тела?

— Отец проснулся и собирается полночи мучить меня разговорами, — усмехнулся Виэльди, а у Джефранки от души отлегло.

Глава 13

Империей окончательно завладела осень, а Данеской — тоска. Казалось, что за окном и на сердце не может быть хуже, чем было после собственной свадьбы и после известия о свадьбе Виэльди-предателя. Она ошибалась…

Дожди стали чаще — и как такое возможно? как Империя до сих пор не утонула в них? — солнце вообще не показывалось, даже редкие лучи не пробивались сквозь седые тучи и белесую пелену неба. Утро ничем не отличалось от дня, день — от вечера. Кажется, сутки делились ровно на две половины — ночь и сумерки.

На душе было еще более мерзко, чем за окном… Если раньше находились силы на то, чтобы злиться, спорить, ненавидеть мужа и всех шахензийцев в придачу, то теперь их оставалось ровно на то, чтобы вяло тосковать.

Иногда Данеска подходила к зеркалу, подолгу смотрела на отражение и не узнавала себя. Неужели это посеревшее лицо, эти угасшие глаза, в которых застыло безразличие, принадлежат ей?

Из покоев теперь выходила еще реже, чем раньше — только на особенно торжественные трапезы. Да и куда выходить, зачем? По саду при такой погоде не погуляешь, а сидеть в женской зале, где знатные шахензийки проводят время за сплетнями, вышивкой и гаданием на воске, ну совсем не хочется.

Вообще-то раза три она пробовала, но эти женщины смотрели на нее надменно, у них не получалось это скрыть — а может, они и не пытались. Данеска давно поняла, что в их глазах она дикарка из степи, которой выпала несказанная — и незаслуженная — удача выйти замуж за принца. Может, постаравшись, она смогла бы доказать, что талмериды вовсе не такие дикари, как о них думают, но зачем? Какое ей дело до этих женщин? Они ей неприятны так же, как и она им.