Дети Спящего Ворона - [127]

— Отвечай!

— Только сначала… был груб. А потом… вот, — она вытянула правую руку и опустила голову еще ниже. — Прости… Я не хотела.

Данеска покрутила браслет на запястье Илианки. Серебро с выгравированным узором… Ясно, откуда. И украшение, и недомолвки девушки с ее же извинениями обо всем сказали: Ашезир добрался и до верийки! Данеска так хотела ее уберечь, да не вышло. Точнее, она просто ничего для этого не сделала. Только поселила в своих покоях и дала свою одежду вместо той, которую разорвал один из ночных стражников, когда зажал девушку в темном углу. В тот раз Илианке удалось вырваться, но то был простой стражник. Императору же она, разумеется, не могла противиться… И Данеска не противилась, даже когда он был принцем: так, огрызалась по мелочи, но это не считается.

— Милая… — Данеска присела рядом с верийкой. — Ты ни в чем не виновата. Просто Аше… Просто император любит женщин.

Вообще-то подмывало сказать «просто Ашезир — потаскун», но нельзя. К тому же сама Данеска, если подумать, тоже потаскуха: неверная жена, блудившая с неверным мужем, да еще якобы братом. Любовь? А кто ее видит? Кто в нее верит? Даже отец — самый близкий для нее и Виэльди человек, не верит, считая блажью: мол, поболит и пройдет.

— Слышишь? — повторила Данеска. — Ты ни в чем не виновата. Скорее уж моя вина, что не предупредила ни о запрете спать в моей одежде и на моем ложе, ни о… любвеобильности императора. Не подумала, что он войдет просто так, не постучав, не услышав отклика… До сих пор он всегда стучал…

Илианка плотнее прижала руки к лицу и — разрыдалась. Кажется, теперь от облегчения. Данеска гладила ее по голове и утешала, как могла. Лишь бы подруге стало легче — да, подруге! Пусть она рабыня, но на самом деле единственный понятный и близкий человек. Илианка знает широкие равнины! Степное солнце жгло ее кожу, ветер сушил лицо, она слышала топот диких табунов, она видела сугробы только на горных вершинах. Снег не скрипел у нее под ногами, пока она не оказалась в Шахензи, как и Данеска… И пусть Илианка — верийка, пусть талмериды и верийцы никогда не жаловали друг друга… Это там, за морем, они недруги, а здесь, вдали от родины, один народ — равнинный.

— Успокойся же… Ну что тебя гложет? Ты же спокойно говорила, что тебя должны были отдать сначала одному, потом другому… Что они могли оказаться заразными… Ну же! Лучше уж император и один раз — от следующих я тебя уберегу, обещаю!

— Не в этом дело…

— В чем же?

Илианка вскинула голову, ее глаза засверкали.

— Он смотрел на меня, как на никчемую! Он сказал, что я даже его шлюхой быть недостойна! Он просто взял меня, потому что я оказалась под рукой! Нет… под ногой… Валяется — почему бы не подобрать жалкую? Сначала рассматривал меня, обнаженную, с этакой брезгливой гримасой… Потом снизошел, оказывая честь… Будто я… не знаю… не женщина, даже не рабыня, а… — девушка оборвала фразу. — Наверное, ты думаешь, что я обнаглела… Я и сама так думаю… Ведь я предназначалась для многих, а тут сам император… Сама не понимаю, почему чувствую себя такой униженной…

Зато Данеска понимает… Что-что, а это Ашезир умеет: в любовных играх заставить женщину ощутить себя чуть ли не уродиной, которую он берет просто потому, что так надо, или потому, что хочется поскорее сбросить семя. Неизвестно, как уж там приходится его постоянным наложницам, но Данеска вполне испытала его пренебрежение. Единственный раз, когда чувствовала себя рядом с мужем желанной и красивой — это когда танцевала перед ним во хмелю. И то он сначала принял ее за незнакомку.

— Да он со всеми так, — фыркнула Данеска. — Не волнуйся. У него только две… ну или три постоянные наложницы. Я не знаю точное число, потому что они как две, ну или три капли воды похожи. Все бледнокожие, пышногрудые, с белыми волосами и светлыми глазами. Просто у А… у императора свои предпочтения…

* * *

— Ну что, как наша… гостья? — спросил Ашезир тайного воина, когда тот вошел — под видом ювелира, как обычно. — Разговорилась?

— Да, божественный. Почти разговорилась. — Ашезир вопросительно приподнял брови, и мужчина пояснил: — Она сказала, что кое-что поведает лишь тебе. Остальное же я могу…

— Не стоит, — Ашезир остановил его взмахом руки. — Мне все равно с ней беседовать, так пусть сама и говорит. Сильно вы ее покалечили? На лице следы остались?

— Увы, — воин понурился. — Пришлось слегка… покалечить. А иначе она отказывалась. Скала гранитная, а не женщина.

— Так я и думал… Что ж, пусть скроет лицо покрывалом, чтобы никто не увидел следов, и придет ко мне.

Ожидание было мучительным. Время не летело и не шло, а плелось. Наконец на пороге появилась Шиа. Застыла у входа, и лишь когда Ашезир велел подойти ближе, сделала несколько шагов вперед, заметно хромая.

Ей просто ушибли ногу, или сломали, или вывихнули?

Ашезир, не вставая с кресла, вытянул руку. Женщине пришлось еще приблизиться, чтобы припасть к ней в поцелуе. Сделала она это через силу, но не потому, что не хотела — по выражению лица было видно: ей просто больно. Сама виновата. Не стоило с ним играть, даже пока он был принцем. Отец вот доигрался…