Дети Смерти - [20]
— Не обращай внимания. Я люблю, знаешь ли, пошутить, — он громко расхохотался.
Потревоженные таги глухо заворчали во сне.
— Смотри-ка, недовольны! — Ирд плеснул в кострище какую-то жидкость, и длинные языки пламени преданно лизнули его руку.
— Кохар…
Подошедший «капюшон» бросил в огонь несколько толстых веток. Огонь с благодарностью принял угощенье. Закачались в траве величественные тени Братьев.
— Послушные, не то что ты, — сказал Ирд.
— Кто?
От едкого дыма слезились глаза. Фигура сидящего напротив Ирда двоилась. Так же, как и смысл его слов.
— Я не боюсь смерти, — сказал Дэн. — Каждый из нас может умереть.
— А я боюсь. С детства. — В голосе Ирда скользнули печальные нотки. — Иногда мне кажется, что она пришла, а меня нет. Понимаешь, нет! Нигде нет! Заглянет под кровать — нет. В кабаке нет. Ну и…
— Так куда ж мы все-таки идем? — перебил его унрит.
— За ней, Дэн, за ней.
— ?!
— Шутка. Ха-ха, — глаза Ирда вовсе не смеялись. Они были как никогда холодны. — По-моему, ты хочешь есть.
Унрит кивнул.
— Видишь, я даже забочусь о тебе, — усмехнулся «капюшон». — Тирс!
— Да, Кохар, — вынырнуло из темноты изуродованное шрамами лицо.
— Ты плохо служишь мне, Тирс. Светлорожденный голоден. Почему?
— Он спал.
— Надо было разбудить.
— Да, Кохар.
Дэну сунули холодную лепешку. Он поморщился:
— Лепешками сыт не будешь. Здесь полно живности. Можно настрелять…
— Ешь, — прервал его Ирд. — Успеется. Ты говорил о двух тропах. Какая из них ведет к Куполу?
— Купол?
— Я бы сказал перевернутая чаша. Она черна, как ночь. Правда, кое-где уже основательно засыпана землей. Так что не сразу поймешь…
— Гм…
— И еще. Восходящий Таир освещает таинственный знак. Такой. Закрой глаза, — приказал вдруг Ирд. — Теперь представь. Представил?
— К-кажется, да.
В голове отчетливо нарисовался знак:
— Это в Торехе, — понял Дэн. — Гиблое место. Сам я не видел, но рассказывают всякое. Но ты-то откуда знаешь?
— Это не твое дело, Дэн. На-ка выпей, — «капюшон» протянул через кострище красиво инкрустированную флягу. Руку его жадно лизнули огненно-красные языки, однако «капюшон», казалось, не чувствовал боли. Унрит медлил.
— Ну же, бери.
Дэн потянулся было за флягой и тут же скривился:
— Больно! — торопливо отдернул руку.
Глаза «капюшона» смеялись:
— Эх ты!
Ночь подходила к концу. Далеко на востоке вспыхнула узкая полоска света. Словно чей-то огромный нож распорол сверкающую звездами темную тушу. Из раны сочились розовые лучи. Дэн судорожно сглотнул подступившую к горлу тошноту. Слишком уж осязаем был этот кровавый рассвет.
— Пора бы, — неуверенно сказал он.
Будто услышав его слова, спящие «капюшоны» зашевелились. Ирд задумчиво смотрел в сторону Тан-Унратена.
— Повезло тебе, Дэн, — тихо сказал он. — Сегодня там…
Тошнота. Унрит сплюнул забившую рот слюну.
— Не хотел бы я быть… — Ирд не договорил.
Развязав сумку, он достал оттуда кусок сушеного мяса, протянул Дэну:
— Подкре…
Торех. Слово всплыло в сознании, и унрит понял, откуда пришла донимавшая его тошнота. Дело не в рассвете. И не в Дэне. А может, именно в нем. «Уф!» — он с трудом сдерживал рвоту.
— Не хочу, — протянул мясо Ирду.
— Твое дело, — Ирд уже что-то жевал.
Завтрак проходил в полном молчании. Каждый был сам по себе. Жадно чавкали таги.
То… — пузырящаяся кожа Старика — рех — Дэн бросился к нему, чтобы взвалить на спину и тащить его, тащить подальше от этого гиблого места. То — мерцало в голове — унрит схватил пузырящуюся руку, потянул, и… она с невероятной легкостью оторвалась от тела. «Мне не больно», — Старик, казалось, был удивлен. «Больно», — противился разум Дэна. Он все еще держал его руку, которая таяла на глазах — рех. «Бросай», — закричал Старик, и вдруг уголки широко раскрытых губ начали расходиться, превращая лицо в страшную карнавальную маску. «Не ходи, — из глаз потекла кровавая слизь». — То…
Его все-таки вырвало. Дэн едва успел укрыться за одним из Братьев — рех. Они тогда так и не вошли в город. Они всего-навсего стояли перед уходящей в дебри огромных серых домов — нет, язык не поворачивался назвать это улицей — черное покрытие было затянуто чем-то вроде тончайшего аэльского шелка — лишь порывы ветра позволяли разглядеть прозрачнейшую колышущуюся массу. — «Я попробую», — сказал Старик — он сделал шаг — его нога в грубом унритском сапоге прошла сквозь «шелк» и — исчезла — невероятным усилием Старик заставил тело откинуться назад, к Дэну — из бедра хлынула кровь — рех, рех, — тело унрита сотрясали судорожные спазмы. Он уже не понимал, где находится: здесь, с «капюшонами», или там, с улыбающимся последней своей улыбкой Стариком: «Не ходи, не…» —
Что это?
Воздух наполнился громкими хлопками. Тысячи крыльев. Визг. Нет — душераздирающий вой. «Еще один кошмар? Или?» Тренированное тело унрита напряглось. Тошноты как не бывало. Кошмарное видение схлынуло, но ужас остался. Вой. На руку брызнули темно-багровые капли. В предрассветном сумраке он разглядел сотни тел. Сотни клювов. Сотни переплетенных перепончатых крыльев. Гвалт магрутов прорезал человеческий крик. За ним еще. И еще. Клубок тесно сплетенных тел магри прокатился в двух шагах от унрита. Стая настигла их, и теперь оставалось только одно — надеяться.
