Опасаясь потерять из виду следы, я не прячу лицо в капюшон, и встречный ветер покрывает ноздри инеем. От холода раскалывается голова. В воздухе нет ни запахов, ни следов Хагара Джулиана.
Та девушка, видно, шла по каменистому, свободному от снега склону: следы обрываются у широкой гряды, усеянной обломками сланца. Я останавливаюсь. Лагерь Хагара Джулиана должен быть где-то поблизости: когда я наблюдал за ними с горы, они расположились не дальше трех сотен метров.
На минуту поворачиваюсь к ветру спиной и втягиваю голову в плечи. Снег все равно сыплет в глаза. Погода портится. Я замираю, впечатывая в память свои ощущения, щипучий мороз, завывания ветра… На будущее.
И вот я снова пробираюсь вперед по острым камням. Оступаюсь и больно ударяюсь коленкой. Полоса сланца заканчивается кромкой рыхлого серого снега. Я пытаюсь припомнить, был он здесь раньше или нет. И только потом понимаю: с верхнего склона сошла лавина, похоронив лагерь Хагара Джулиана.
Я долго стою так, забыв о холоде.
Потом делаю шаг вперед: рыхлый, подвижный снег предательски хрустит под ногами. Какой-то час назад здесь ничего не было, а теперь земля скрыта под слоем снега и камней. Я смотрю вверх, на гору, пытаясь понять, будет ли продолжение, но вершина прячется в вихрях бурана.
Я взбираюсь вверх по грязно-белому сугробу. Метрах в десяти от края оползня обнаруживаю лоскут ткани, наполовину засыпанный снегом. Я тяну за конец, но он слишком глубоко уходит вниз.
- Джулиан!
Стоны ветра заглушают мой голос, и я зову снова и снова.
Ответа нет. Впрочем, за шумом ветра не услышишь и крика. Вытаскиваю руки из карманов в надежде уловить вибрацию сенсорными подушечками. Ничего. Один пронизывающий холод. Я словно в белом мерзлом коконе, отрезан от мира, как отрезана от своих та девушка.
Я поворачиваю назад. Чтобы выкопать тела, понадобится много лопат и людей. Сомнения нет: все они погибли. Все, кроме единственного звена.
Но тут я замечаю что-то черное на сером снегу. Пятно, за которое невольно цепляется глаз. Останавливаюсь, делаю шаг вверх по склону и вижу, что это рука. Я принимаюсь лихорадочно разгребать снег, лед, камни, молясь, чтобы тот, внизу, был еще жив.
Я вычерпываю снег большими горстями и отбрасываю назад, вниз по склону, пробираясь вдоль торчащей руки все ниже - к туловищу и покрытой капюшоном голове. Пытаюсь вытащить все тело целиком, но ноги пострадавшего заклинило. После секундного колебания медленно стаскиваю капюшон. Юноша, один из цепочки Джулиана, лицо и щеки в розоватых пятнах, глаза закрыты. Снег вихрится вокруг его губ, и я слабо надеюсь, что это признак дыхания. Подставляю ладонь к его лицу, пытаясь ощутить присутствие феромонов, но безрезультатно. Щупаю пульс. Тоже ничего.
В панике пытаюсь вспомнить, что нужно делать при остановке сердца. Это знает Мойра. И Кванта тоже. Да что там - они все знают! Все, кроме меня…
От отчаяния хватаю парня за туловище и тащу назад, пытаясь высвободить из-под снега. Я тяну изо всех сил, но ноги застряли накрепко. Тогда принимаюсь разгребать снег вокруг бедер, в то же время понимая всю тщетность этого занятия. Я бессилен! Вернее, сила здесь бесполезна. Я просто не знаю, что делать.
Но теперь человек освобожден от снега до колен, и я снова пытаюсь его вытащить. Он валится на меня, вздымая в воздух фонтан снежных брызг. Я едва не падаю под тяжестью бездыханного тела, затем укладываю его наземь.
Опускаюсь рядом на колени и пытаюсь собраться с мыслями. Руки покраснели, пальцы ломит от холода. Засовываю руки в карманы, злясь на себя, на свое бессилие. Вот Мойра бы сейчас… Решение возникает само собой, как если бы Мойра послала его в клубке памяти. Искусственное дыхание и непрямой массаж сердца. Очистить горло от снега, пять нажимов на грудь - и выдох, еще пять - и еще выдох. При необходимости повторить.
Я толкаю несчастного в грудь, сомневаясь, что в этом есть толк, - столько на нем намотано одежды. Потом зажимаю ему нос и вдуваю воздух в рот. Губы у него холодные, как дохлые червяки. К горлу подступает тошнота, но я продолжаю дышать ему в рот, а потом снова давлю на грудь, медленно считая про себя.
Все повторяется снова, но когда я в очередной раз вдуваю в него воздух, грудь парня поднимается. Останавливаюсь на секунду проверить его пульс. Кажется, что-то есть. Может, уже хватит? Что это - движение его собственной диафрагмы или давление воздуха, нагнетенного в легкие?
Нет, останавливаться нельзя. Я снова склоняюсь над пострадавшим.
Кашель, спазм - но хоть какая-то реакция!
Судорожный вдох…
Жив!
Пульс слабый и прерывистый, но он есть. Сможет ли он идти? А я - смогу я дотащить его до палатки? Я слышу над головой рев флаера и понимаю, что никого не придется тащить. Помощь уже близко. Я без сил падаю в снег. Жив!
Вой машины нарастает, я уже вижу огни фар, заливающие долину светом. Громче, еще громче… Слои снега на верхних склонах так неустойчивы, рев двигателей может вызвать новую лавину…
Остается только ждать. Флаер зависает над нашим лагерем и приземляется возле деревьев. Двигатели замолкают, но шум не стихает. Вокруг слышится глухой гул, и я, кажется, догадываюсь, что это за звуки. С горы снова сходит снег.
