Дети Шахразады - [9]

Кот понял. Он отошел и сел рядом с кухонным столом, как часовой на посту, не отрывая взгляда от восхитительно пахнущей сковородки.

Свеженькая и бодренькая Маша выпорхнула из ванной, блестя промытыми леденцовыми глазами и медными кудрями, и тут же была вознаграждена горой вкуснейшей еды, наваленной на широкую тарелку. Ее слабое сопротивление «Ой, я не завтракаю, ой, мне только чай» мгновенно было пресечено в корне.

Поели дружно и быстро, скормили несчастному, умирающему от голода зверю остатки омлета, потом Машка быстренько прибрала в кухне – «Я готовлю, а ты моешь посуду! Хорошо?», и дружно выкатились на стоянку – в больницу и банк было по пути. Просто идеальная семья!

Вечером Давид вернулся домой совершенно измочаленный: за день клиенты успевали сделать свое черное дело и выпотрошить клерка до конца, до самых кишок. Ввалился и сразу же пошел в ванную – отмыться от дневной грязи. Подозрительные, заискивающие, угрожающие, обманчивые, льстивые, липкие взгляды клиентов и клиенток он ощущал кожей, как налипшую грязь, и смыть с себя, содрать эту присохшую корку было единственным желанием выдохшегося человека.

Вот тебе и «белый воротничок»! Он содрал с себя рабочую рубашку, пропитанную трудовым потом, и с ненавистью кинул ее в корзину с грязным бельем, стоявшую в ванной. Кинул и удивился – рубашка плавно спланировала на самое дно. Странно! Он хорошо помнил, что утром корзина была забита по самые края – он ненавидел стирать даже в суперсовременной стиральной машине, купленной за бешеные деньги специально для того, чтобы избавиться от ненавистного процесса. Удивившись, он забрался под хлещущий поток и весь отдался упоительному чувству омоложения, воспарения, нирваны, отдохновению души. Долго стоял под льющимися прохладными струями, уже отдыхая, возрождаясь душевно и физически для продолжения дня, а точнее – вечера, потому что уже смеркалось, когда он кончил работать.

Вылез из ванны, отряхиваясь, как пес после дождя, и привычно протянул руку к банному полотенцу, закинутому на полку над зеркалом. Банное полотенце было здесь, но не мокрое, скомканное и вонючее, брошенное после утреннего душа, а чистое и свежее, пахнущее солнцем и свежим ветром! Вот это да! Рука потянулась к полке и наткнулась на стопку чистых маек и трусов, ожидающих его после мытья. Ого! Вот это здорово! Как удобно! Почему он раньше не догадался, что можно заранее приготовить чистое белье, а не шастать по квартире, завернувшись в мокрое полотенце?

Переодевшись и предвкушая другие приятные неожиданности, Давид выглянул из ванной и огляделся. Тихо было в квартире. Тихо, пусто и чисто. За окном на веревке развевалось выстиранное белье, грязная посуда на кухне испарилась в неизвестном направлении, и единственной живой душой, встретившей его, был жирный кот, кое-как угнездившийся на узком подоконнике и с интересом наблюдающий за голубями, ворковавшими на противоположной крыше.

При виде владельца квартиры кот грузно спрыгнул с окна, подошел и боднул хозяина лобастой башкой в ногу. В виде приветствия, надо полагать. Давид погладил кота, включил чайник и пошел к себе в комнату – полежать, растянуть спину после тяжелого дня. Кот, задрав трубой пушистый хвост, последовал за ним, вежливо помедлил на пороге – можно ли зайти? – потом прошел, с ленцой прыгнул на диван, пристроился под бочок к новоприобретенному хозяину и мирно замурлыкал.

Давид погладил шелковую шубку, пригрелся о мохнатый бок, расслабился и задремал под тихое мурлыканье кошачьей шарманки. Такими и нашла их Машка, возвратившаяся из магазина, – спящими, расслабившимися и очень довольными друг другом.

Маша заглянула в приоткрытую дверь чужой комнаты для того, чтобы выманить дурака-кота, по недосмотру попавшего на чужую территорию. Заглянула и убедилась, что кот вовсе не считает эту комнату чужой – напротив, очень даже своей, судя по тому, как рыжая туша развалилась на диване. Рядом мирно посапывал хозяин комнаты, видимо, согласный с новым квартирантом. Судя по всему, общий язык они нашли.

Вот здорово! И когда же они успели так подружиться? «Поладим!» – видно, Давид действительно обладал пророческим даром.

Найдя кота в добром здравии и благополучии, Маша бросила невольный взгляд на его соседа и неожиданно для себя залюбовалась красотой отдыхающего мужского тела. Белизна простыни подчеркивала смуглый силуэт, мужественные, классические пропорции тела. Запрокинутая на высокой подушке небольшая голова с античным профилем, мощная шея борца, широкие, подчеркнутые облегающей майкой мускулистые плечи, широкий торс с рельефными мышцами, свободно раскинутые стройные ноги. Впалый живот ритмично вздымался при дыхании, длинные сильные руки раскинуты по дивану – одна обнимает подушку, другая – храпящего кота.

Машка была врачом, она привыкла смотреть на обнаженное человеческое тело, выискивая в нем изъяны, порожденные недугом, или симптомы, указывающие на болезнь. Она без стеснения рассматривала спящее мужское тело и удивлялась, насколько такое, расслабленное, оно красивее, чем навязшие на зубах образы накаченных агрессивных суперменов, вечно куда-то мчащихся, прыгающих, летящих, пробивающих, но ни в коем случае – не отдыхающих. Спали почему-то всегда принцессы, и именно таких, спящих, их рассматривали, описывали и любовались их красотой. Наверное, красота расслабленного тела совсем другая, чем бодрствующего… Задумавшись над этим философским вопросом, Машка не заметила, как ее взгляд сам собой остановился на некоей точке, находящейся между свободно раскинутыми ногами, и отметил, что точка эта – совсем не точка, а довольно внушительный холм, и что он стал нервно подрагивать под ее пристальным взором. Ой! Извините! И тихо, как мышь, соседка уползла в свою комнату.