Дети разума. Тень Эндера - [190]

— Вот уж никогда не думал о вас как об игроке, сэр.

— А я не игрок. Но бывает и так, что обстоятельства заставляют нас включиться в игру.

— Я примажусь к вашей ставке, сэр.

— Зашифруйте все, что вы мне прислали. Никаких имен. Никаких обсуждений с другими преподавателями, кроме самых обычных вещей.

— Разумеется.

— А если единственным средством уничтожения жукеров станет замещение нас новым видом, Даймек, то можно ли будет говорить, что мы спасли человечество?

— Один ребенок — это еще не смена видов, сэр, — ответил Даймек.

— Чья-то нога уже просунута в дверь. Верблюд уже сунул свой нос в вашу палатку. Дай им палец, они…

— Им, сэр?

— Да. Ладно. У меня паранойя. И ксенофобия. Но именно по этой причине мне и дали эту работу. Станете культивировать эти вирусы в себе, Даймек, и вы доберетесь до моего нынешнего кресла.

Даймек рассмеялся. Графф — нет. Изображение его лица исчезло. Как ни интересен был подслушанный разговор, Боб все же не забыл о возможности подсмотреть компьютерный пароль ушедшего в душевую учителя. Он прокрался обратно к его комнате. Того еще не было.

О каком нарушении режима секретности они говорили? Должно быть, оно произошло недавно, раз они обсуждали этот факт с такой горячностью. Вполне возможно, речь идет о разговоре Боба с Даймеком о делах в Боевой школе. И, видимо, его догадка, что сражение уже произошло, не может быть этим нарушением, так как тогда Графф и Даймек не стали бы говорить о единственном возможном способе покончить с жукерами. Раз жукеры еще не уничтожены, то нарушение секретности — что-то другое. Вполне возможно, что его первая догадка верна лишь частично и Боевая школа существует затем, чтобы в первую очередь лишить Землю хороших офицеров, а затем уж нанести поражение жукерам. Графф и Даймек боятся, что Боб выдаст эту тайну другим ребятам. У многих из них тогда возникнет необходимость пересмотреть свое отношение к школе в свете тех идеологических, религиозных или национальных предпочтений, которыми обладают их родители.

И поскольку Боб и в самом деле думал о том, как в течение ближайших месяцев, а может, даже и лет испытать лояльность других ребят, ему теперь нужно быть особенно осторожным, чтобы не дать повода учителям обратить внимание на подобные разговоры. Все, что ему важно знать, — это какие из лучших и наиболее талантливых ребят обладают прочной привязанностью к дому. Правда, для этого сам Боб должен понять, что это за штука такая — патриотизм, а потому ему следует выработать теорию, какими средствами можно укрепить или ослабить этот самый патриотизм, а может, даже и поменять в нем знак с плюса на минус.

То, что первая догадка Боба могла объяснить слова офицеров, вовсе не давало права автоматически считать ее верной. А то, что последняя война с жукерами еще не закончена, тоже вовсе не значило, что его догадка целиком неверна. Они могли, например, послать флот к родной планете жукеров годы назад, а сами продолжали готовить командиров, задача которых заключалась в перехвате флота вторжения, который уже приближается к Земле. В этом случае нарушение режима секретности, которого так боялись Графф и Даймек, могло привести к тому, что Боб напугает детей, объяснив им, в каком тяжелейшем положении находится наша планета.

Ирония заключалась в том, что все дети, с которыми был до сих пор знаком Боб, не умели держать язык за зубами. Даже Ахилл выдал свои намерения Бобу тем, что отказался брать хлеб у Недотепы. Боб умел хранить тайну, но он знал, что иногда приходится делать намек на то, что тебе известно, чтобы получить дополнительную информацию. Именно это и произошло в разговоре Боба с Даймеком. Ситуация деликатнейшая, но если иметь в виду перспективу, то если Бобу удастся удержать учителей от попытки выслать его со станции, чтобы заставить молчать, или, уж если на то пошло, то и от попытки убить его, в настоящее время он обладал гораздо более ценной информацией, нежели та, которую они получили от него. И еще он узнал немало интересного и полезного, так что его выигрыш был огромен.

Теперь о себе. Вот ведь загадка — кто он такой? Глупо ломать голову над вопросом — человек ли он? А кем еще он может быть? Он еще никогда не видел ребенка, чьи желания или эмоции Боб не разделял бы. Разница была только в одном: Боб был сильнее и не позволял своим преходящим эмоциям и пристрастиям управлять своими действиями. Разве это делало его чужаком? Он был человек, только лучше многих.

Учитель между тем вернулся из душевой в свою комнату. Повесил мокрое полотенце, потом, даже не одеваясь, сел за стол и включил компьютер. Боб внимательно наблюдал за движением его пальцев, бегающих по клавишам. Быстрота была удивительная, движения почти сливались. Бобу предстояло позже несколько раз проиграть в уме записанные в памяти движения, чтобы узнать — получилось ли. Руки были видны хорошо, клавиатуру ничто не закрывало.

Потом Боб осторожно пополз к вертикальной шахте воздухозабора. Его ночная экспедиция продолжалась так долго, что он уже стал побаиваться. Ему надо было еще выспаться хорошенько, а каждая лишняя минута пребывания в вентиляционной системе повышала риск быть обнаруженным.