Дети разлуки - [104]

26

Рим, декабрь 1991 года

– Она уверена, что он еще жив.

– Я тоже, – резко перебил его Томмазо, что выходило за рамки его обычного терпеливого и вежливого поведения.

Отец и сын медленно прогуливались по тенистой аллее Пинчо[80] с намерением дойти до смотровой площадки и полюбоваться открывавшимся с нее видом на Рим в лучах закатного солнца.

Микаэль ничего не сказал, только посмотрел на Томмазо растерянно и слегка раздосадованно. На его взгляд, сын делал преждевременные выводы и был слишком уверен в том, в чем сам он еще сомневался.

– Тебе не понравилось то, что я сказал? – спросил Томмазо. – Я уверен, что твой брат еще жив, – повторил он, бросив на отца пронзительный взгляд черных глаз.

Микаэль по-прежнему, нахмурившись, молчал.

– Я тебя понимаю, поверь мне. Я знаю, что это непросто вот так вдруг узнать о родной семье и о событиях, которые касаются тебя лично, но о которых ты до сих пор ничего не знал. Когда ты позвонил мне в Милан и сказал, что должен поговорить об очень важном деле, я не предполагал, что речь пойдет о… такой бомбе.

* * *

Томмазо приехал к отцу в Рим через неделю после того телефонного звонка. Он воспользовался случаем, поскольку должен был переводить для русского гостя, приглашенного на телевизионную передачу в прямом эфире.

За несколько дней до того Россия, Украина и Белоруссия подписали Беловежское соглашение, которым провозглашался роспуск Советского Союза и создание Содружества Независимых Государств. Событие мирового значения, которое, разумеется, привлекло внимание средств массовой информации, и Томмазо, в совершенстве владеющий русским языком, оказался завален работой. После ток-шоу он взял такси от РАИ[81] и примчался к отцу домой, где после обеда Микаэль и рассказал ему все, что с ним случилось за неделю пребывания в Канаде. Потом они вышли прогуляться, продолжая говорить об этой невероятной истории.

Отец и сын остановились полюбоваться закатом на смотровой площадке Пинчо.

– Она позвонила мне вчера, – неожиданно сказал Микаэль. – Объявила, что нашла способ получить визы для нас обоих.

Томмазо смотрел на него непонимающе.

– Твоя тетя Роз, – пояснил Микаэль, ухмыльнувшись, будто называть ее так было смешно, – настаивает на том, чтобы ехать в Сибирь искать нашего брата, и хочет во что бы то ни стало, чтобы я сопровождал ее, потому что она боится ехать одна.

– А ты?

– Не знаю. Зато точно знаю: мне в жизни было так одиноко, что от одной только мысли, что у меня может быть брат, который, вероятно, еще жив, я уже чувствую себя счастливым.

На город надвигались сумерки, но они не успевали сгуститься, потому что миллиард загоравшихся огней, сверкавших, как звезды, мало-помалу рассеивал их. Томмазо подумал о Габриэле, близнеце своего отца, сосланном в сибирский лагерь, заложнике времени, который всеми силами пытался освободиться.

– Ты должен ехать, папа, – сказал он наконец неожиданно даже для себя самого.

Он назвал Микаэля «волшебным» словом, которое до сих пор не осмеливался произнести.

Милан, 18 декабря 1991 года

Дорогой папа!

Хочу поблагодарить тебя за гостеприимство, с тех пор как у меня появился ты, приезжать в Рим для меня – все равно что возвращаться домой.

Я захотел написать тебе, чтобы разъяснить свою позицию и то, что я думаю об истории, которую ты мне рассказал. Я не смог бы сделать это лично, иногда мне не хватает смелости, что-то сдерживает меня, когда я нахожусь рядом с тобой. Надеюсь, со временем смогу установить такие отношения, когда каждый из нас будет свободно высказывать другому то, что думает и чувствует.

То, что случилось в Торонто, – это знак судьбы. Трагические события, о которых ты узнал, касающиеся тебя лично и твоей семьи, конечно, разрушительны, но они остались в прошлом, рана затянулась, остался только шрам, ты уже выздоравливаешь.

Я вспоминаю одну из твоих фраз: «Мне в жизни было так одиноко, что от одной мысли, что у меня может быть брат, который, вероятно, еще жив, я уже чувствую себя счастливым». Я не переставал думать об этих словах, пока летел в Милан, может быть, потому, что в них было такое знакомое, близкое мне чувство.

Вооружись терпением и поезжай в Сибирь. Я понимаю твои опасения: поиски твоего близнеца могут закончиться хорошо, но могут закончиться и плохо. Но, несмотря на это, я убежден, что ты должен попробовать. Прими вызов! Только так ты сможешь и дальше жить без сожалений.

Я буду рядом с тобой.

Я люблю тебя.

Томмазо

Микаэль положил письмо на стол. Первое письмо, которое написал ему сын. Он посмотрел на магазинные ходики. Если он не ошибался, в Торонто сейчас было ровно семь часов утра. Он поднял трубку и набрал десять цифр из записной книжки, написанных напротив имени Роз.

– Добрый день, – сказал он хриплому голосу, ответившему на звонок. – Ты уже собрала чемоданы?

27

Петропавловск-Камчатский, июнь 1992 года

В то утро Евгений Козлов встал рано.

Выйдя на маленькую терраску своего дома в одной майке, он ждал, когда солнце покажется из-за холма. Заря раскрасила небо в яркие цвета, и хотя лето уже наступило, утренний воздух был по-прежнему режуще-ледяной. Он глотнул дымящегося чаю из кружки, которую держал в одной руке, и сразу после этого глубоко затянулся сигаретой, которую держал в другой. Выпустил дым в сумрачное утро и закашлялся сухим кашлем, скоблившим легкие, как наждачная бумага.