Дети прилива - [2]
– Прости, – шепнула она. – Увы, я ничем не могу тебе помочь.
Но едва она заговорила, ей почудилось, будто из китового нутра доносится слабый звук. Толпа гомонила так, что невозможно было сказать наверняка.
– Отойди от него! – орал стражник, хотя сам спуститься вниз боялся.
– Думаю, тебе нужно её оттащить.
– Эй, кто-нибудь, позовите Инквизицию!
– Пожалуйста, я пытаюсь слушать, – сказала Элли.
– Проповедник говорил, что киты дышат пламенем.
– Пожалуйста! – завопила Элли, но никто не обратил на её слова никакого внимания. Она вытащила из кармана какое-то устройство размером с монетку, завёрнутое в пожелтевшую бумагу. Резким движением кисти она шваркнула его об мол. Раздался треск, грянула вспышка, и дебош отчаянно голосящих чаек разлетелся. Толпа отшатнулась, прикрывая глаза руками и смолкнув в ошеломлении.
Элли воздела руку.
– Слушайте, – сказала она.
И все прислушались.
И в тишине они услышали накатывающий звук.
Это был кит.
Кит пел.
Звук вздымался и опадал монотонными и мелодичными раскатами, резонирующими из самого нутра животного. Элли доводилось слышать, как поют киты, но только не над водой. Она полагала, что это какой-то элемент брачных игр, но вот перед ней лежал умирающий кит и пел, невозможно даже представить кому.
Все слушали с благоговением, минута за долгой минутой.
А затем кит открыл один глаз.
– Невероятно, – прошептала Элли. Глаз был тёмно-синий, как холодное море. Он смотрел прямо на неё – в этом девочка могла поклясться, – и она забыла обо всём, кроме его взгляда и этой песни. В эти несколько дивных мгновений глубокая нутряная боль будто бы отпустила её.
Песня делалась всё тише, словно уплывая за горизонт. Глаз закрылся. Хвост перестал шевелиться.
И всё смолкло, даже море.
– Я принесла! – торжествующе провозгласила Анна, прокладывая себе дорогу к молу, подняв высоко над головой фленшерную лопату. Народ повернулся и уставился на неё. – А что такого? – спросила она, протянув лопату Элли черенком вперёд.
– Что ты хочешь сделать? – выкрикнул стражник.
Элли указала на брюхо кита.
– Мне придётся взрезать его ближе к хвосту. Таким образом газы не будут накапливаться внутри туши.
Элли упёрла лезвие в одну из борозд, продольно пересекавших белое брюхо кита, и нажала. Кожа была крепкая и толстая, и скоро от усилия у неё выступил пот. Наконец лопата взрезала кожу, и Элли едва удержалась на ногах, когда лезвие погрузилось в мягкие внутренние органы. Зловонный запах поднимался из раны, и Элли задержала дыхание. Она провела фленшерной лопатой вверх и вниз, взрезая бок животного. Плоть разошлась, из отверстия вывалились пурпурные кишки.
– Ого, только погляди, сколько кровищи, – вскрикнула Анна. – Можно и мне попробовать?
– Пахнет ужасно, – сказала Элли. – Но если ты хочешь. Только…
Она осеклась.
– Анна, что такое? – спросила она.
Лицо Анны исказилось, глаза недоверчиво вытаращились.
– Спаси и помилуй, – пробормотал стражник, зажав рукой рот.
По толпе пробежал растерянный шёпот. Одна пожилая дама закричала. По неведомой причине Элли почувствовала, что не в силах шевельнуться.
Она закаменела. Фленшерная лопата выскользнула у неё из рук и упала. Она посмотрела вниз.
Что-то схватило её за щиколотку.
Костлявое, дрожащее, липкое от крови.
Рука, выскользнувшая из взрезанного кита.
2
Из чрева кита
Старик проповедник потряс в воздухе кулаками.
– Оный вернулся, – завизжал он и помчался вдоль мола к забирающим вверх улицам. – Враг вернулся!
– Ох, нет, ох, нет, ох, нет, – твердила женщина, сжав висящий на груди символ св. Селестины. Юноша без чувств упал на мостовую.
– П-пожалуйста, сохраняйте сп-покойствие, – заикаясь, распорядился стражник. – Нет причин паниковать!
Элли же была способна лишь на одно – таращиться на руку.
Та вцепилась в её щиколотку леденяще холодной хваткой. Когда девочка отдёрнула ногу, ладонь тяжко хлопнула о черепицу, оставив на носке кровавый отпечаток. Элли сглотнула и встала на колени, чтобы рассмотреть ладонь и руку, к которой она присоединялась. Ладонь шарила по крыше, словно ища, за что можно схватиться. Поджарая и жилистая рука уходила в тело кита и исчезала между мясистыми пурпурными органами.
– Эй!
Обернувшись, Элли увидела, что Анна перелезает через парапет мола.
– Стой! – закричал стражник, протискиваясь сквозь толпу по направлению к Анне. – Ну-ка вернись! – Он рванулся к ней и сумел схватить за шерстяной свитер.
Элли дотронулась до руки кончиком пальца. Она дёрнулась прочь, как пугливый зверёк. Элли сделала глубокий вдох, а затем схватила руку. На ощупь она была липкая и словно покрытая струпьями. Упёршись пятками в крышу, девочка потянула.
Рука перестала вырываться, пальцы её переплелись с пальцами девочки. Элли не хотела тянуть слишком сильно, опасаясь того, что человек может застрять, зацепившись за что-то внутри. Но предплечье появилось без труда.
Затем появилось плечо, тоже худое и окровавленное.
Затем спутанные чёрные волосы. Голова. Лицо.
Мальчик, жадно ловящий ртом воздух.
Толпа слаженно вскрикнула. Анна вывернулась из рук стражника, спрыгнула с мола и сползла к Элли. Она изумлённо уставилась на мальчика.
– Что это?
Мальчик вывалился на крышу, следом за ним протянулись китовые кишки. Он был совершенно голый.
