Дети победителей - [105]

Похоже, Саша был недоволен правильным ответом.

— Да-а, правильно, — кивнул он головой, — а теперь скажите, какие автомашины имеет Папян и сколько они стоят?

Никто из нас на коварный вопрос ответить не смог. Саша начал перечислять названия иномарок и их цены — я запомнил, что самая большая равнялась 120 тысячам долларов, остальные меньше — пятьдесят тысяч, тридцать, двадцать… Я сбился со счета.

— А теперь скажите мне, как это сочетается — средняя зарплата, на которую человеку нельзя прожить, и стоимость конкретных иномарок? Вы же понимаете, что эти деньги можно было бы направить на развитие того же металлургического производства, где рабочие гробят свое здоровье.

— Это по московским меркам четыре с половиной тысячи рублей — небольшие деньги, а по местным — нормальные, — заметил Саша Ковылков.

— Правильно, потому что Москва высасывает из регионов кровь, в столице сосредоточено 99 процентов российских рублей. Знаете, сколько получает моя секретарша? Четыреста долларов. А знаете, сколько получаю я?

Над столом нависло мрачное молчание. Все это, конечно, мы знали. Мы получали столько же, сколько рабочие Николаевского завода. Хохотливый москвич начинал вызывать раздражение, которое с трудом сдерживалось бесплатным ужином. Никто на вопрос хозяина не ответил — сколько он получает, никого не заинтересовало.

— Простите, а кем вы работаете? — не выдержала Нина Петрова, видимо, пораженная зарплатой секретарши.

— Я заместитель директора одной московской фирмы.

— А чем занимается ваша фирма в Николаевске?

— Мы спонсируем Папяна…

Над столом опять нависло молчание — на этот раз недоуменное. Мы считали, что николаевский армянин сам себе господин и никто его «спонсировать» не может. Известно: спонсировать — финансировать какое-либо мероприятие, которое полезно для общества, но не прибыльно для бизнеса.

Московский предприниматель, откинувшись на спинку стула и заложив пальцы за ремень, наслаждался нашим молчанием, не скрывая своего корпоративного удовольствия. Он раскрывал тайны бизнеса в присутствии четырех журналистов! Свидетелей.

— Допустим, Папян может получить выгодный заказ, — продолжал откровенничать Саша, — но денег на его выполнение нет… Откуда они у него? Деньги на работу завода даем мы! Инвестируем… Другими словами, он от нас полностью зависит.

В это время зазвонил сотовый телефон москвича Саши и он вышел из номера, чтобы поговорить без свидетелей.

— Вы заметили, что у него крашеные брови? — прошептала Петрова, самая наблюдательная из нас.

— Ну и что? — спросил Ковылков, бывший командир разведывательной роты, а ныне военный журналист.

— Брови красят тогда, когда покрашены волосы, чтобы скрыть разницу!

Нина — вот кто должен возглавить спецслужбу страны. Только зачем Саша красится? Может быть, он до сих пор является тайным агентом, выполняющим задание в глубоком тылу врага? Но ведь кругом «наши»… Или он «чужой среди своих»? «Двойная звезда»?

Саша вернулся за стол — с таким чувством достоинства, будто с Кремлем поговорил, доложил президенту обстановку.

— Вы говорите, что «спонсируете» предприятие. Почему же позволяете Папяну тратить такие деньги не на развитие производства? — встретил его вопросом Слава Дрожащих.

— Николаевский — уникальный завод, единственный на территории СНГ, производящий подобную продукцию. Папян обеспечивает работу предприятия — и это нас устраивает.

В наших скромных мозгах мгновенно пролетели суммы, которые, надо думать, оседают в карманах московских кредиторов Николаевского завода после выполнения очередного заказа. И в кармане Папяна, конечно.

— Мы контролируем работу многих предприятий России… — продолжал Саша. — В настоящее время нас интересует Средняя Азия…

— Кто это — «мы»? — спросили мы.

— Наша финансовая компания, — со снисходительной улыбкой ответил Саша. — Сегодня мы заинтересованы в том, чтобы и этот город находился под нашим контролем.

Тут я вспомнил, что здесь, кроме дешевых рабочих рук, есть алмазы, мрамор и сосновый лес. Стало понятно, как Николаевск станет первым европейским городом. Это значит, что бизнесмены будут по-прежнему отдыхать в Европе, а николаевцы — встречать солнце, встающее из-за Уральских гор, на своих огородах, с надеждой протянуть очередную зиму на картошке с капустой и грибами.

— Вы хотите сказать, что финансируете предвыборную кампанию, которую проводит Папян?

— Конечно, — Саша, похоже, был удивлен нашей наивностью.

— Но ведь это, наверное, большие деньги…

Саша Крашеный, как я прозвал его мысленно, обвел взором деревянный стол, за которым сидела наша компания. Длина его была метра четыре.

— Приставьте с того края столешницы спичечный коробок, — сказал он, — такое количество денег мы потратим на эту кампанию — из той прибыли, что получаем.

Саша собирался купить николаевцев за «спичечный коробок».

— У нас много денег, — продолжал он. — Но деньги сами по себе значат немного. Я живу в Москве, в квартире площадью сто пятьдесят метров, а мог бы иметь триста. Но зачем мне это? Вы знаете, сколько я получаю?

Мы опять промолчали, не выказав никакого желания знать, сколько тысяч получает наш «благодетель» в месяц — в долларах, конечно. Очень ему хотелось сказать, но не удалось. С досады Саша Крашеный выпил.