Дети победителей - [102]

Когда-то здесь было Пермское море, в котором вызрели первые акулообразные хищники. Потом к небу поднялись горы, известные миру как Уральские, ставшие границей между Европой и Азией — от Ледовитого океана до Каспийского моря. Сама пещера, как говорят ученые, молодая — всего двенадцать тысяч лет. Когда-то здесь прятались местные жители от набегов сибирских татар из-за хребта, а позднее скрывались староверы.

Пещера освещалась разноцветными лампочками, как космос — звездами. Экскурсию вела энергичная женщина, краевед-фанатичка, без умолку твердившая о своей каменной дыре. Дошла до того, будто мы все из нее, из каменной дыры, вышли. Хорошо, прежде чем выйти, мы выпили.

— Только полтора километра из пяти с половиной, изученных на сегодняшний день, доступны экскурсантам. Характерной чертой грота Бриллиантового является богатое убранство ледяных кристаллов, поскольку здесь круглогодично стоит отрицательная температура. К Бриллиантовому примыкает Полярный грот, где можно наблюдать ледяные сталактиты и сталагмиты. За ним следуют гроты Склеп и Крестовый, названия которых связаны с находками здесь убежища, где были кресты, иконы и другие староверческие реликвии. Далее, по протяженной галерее, попадаем в грот Руины Помпеи, представляющий собой причудливое нагромождение камней и гипсовых глыб. В гротах наблюдается значительная разница температур, обусловленная особенностями циркуляции воздуха, наличием расщелин и так называемых «органных труб».

Экскурсовод остановилась.

— Посмотрите вверх! — сказала она. — Вы видите органную трубу, нижнюю часть образования, напоминающего песочные часы…

Ну, я резко вскинул подбородок вверх, как приказали. И почувствовал, как мой затылок ударился обо что-то — не настолько твердое, чтобы быть камнем.

Господи, «что-то» оказалось носом женщины — самой интеллигентной из тех, что мне приходилось встречать в жизни. Она была в белом пальто и белом кашне. Я бросился извиняться. Я вспомнил весь лексический запас пардонного ряда. Правда, он оказался небольшим. Потому что я вырос в поселке Лагерь, лечился в деревне Неволино, а служил на станции Решёты.

После того как перестала выть, женщина начала ругаться. Она делала это так долго и искусно, что я подумал, не с одной ли мы станции. Я снова бросился извиняться — правда, уже сквозь зубы. Стоявший рядом с женщиной мужчина в строгом пальто утешал ее как мог. Я ему сочувствовал. Женщина не останавливалась. Колонна аккуратно двинулась дальше, поскольку было скользко. Мы с Валерой нарочно отстали, чтобы скрыться с глаз интеллигентной женщины. Теперь она шла метрах в трех впереди нас. «Дорогая, успокойся…», — ласково приговаривал мужчина. «Сучка!» — добавлял я про себя. И в то же мгновенье увидел, что теперь вверх вздернулась ее голова, и она плашмя легла на пещерный лед экскурсионной тропы, стукнувшись о него затылком так, что над нами завыли все спиралеобразные трубы господа Бога. Женщина лежала в белом пальто в жидкой грязи и выла. Тут дрогнуло даже мое каменное сердце. Ну кто еще захочет стать в России интеллигентом после очевидного доказательства существующего проклятия?

В гроте Великан была установлена новогодняя елка.

— Благодаря уникальным микроклиматическим условиям елка остается зеленой и не осыпается в течение всего года, — продолжала экскурсовод. — А этот грот называется Вышка, потому что находится выше всех участков пещеры. Здесь, как видите, лежит каменная глыба, по форме напоминающая силуэт мыши.

Я смотрел на одухотворенное лицо экскурсовода, и даже оно напомнило мне интеллигентную женщину, хорошо владеющую лексиконом сибирской станции Решёты.

До деревни Неволино мы с Валерой добирались пешком, по весенней распутице. Выяснилось, я даже не знал, в каком доме живет Инесса Васильевна.

Это был обыкновенный деревенский дом на берегу Ирени, мимо которого проходишь, направляясь к подвесному мосту через речку.

— Здравствуйте! — сказал я женщине, открывшей мне тяжелую деревянную дверь.

— Здравствуйте! — ответила она. — Проходите, ребята, проходите!

Я переступил через высокий порог, Валера — тоже.

— Проходите в комнату! — приглашала она.

Мы стояли и не двигались. Не двигался я, ожидая, узнает она меня или нет. Я узнал ее сразу — за пять прошедших лет Инесса Васильевна, конечно, не изменилась, но я впервые видел ее в домашнем платье, без белых туфель.

— Вы меня не помните? — не выдержал я.

— Не помню, — улыбнулась она в ответ. — Проходите в комнату!

Мы сняли обувь, прошли и сели за круглый стол, накрытый белой скатертью. Достали из пакета бутылку шампанского.

— Куда ты? — услышали сердитый голос хозяйки. — Иди обратно! Быстро!

Инесса Васильевна резким жестом развернула выпавшего в комнату мужчину в трусах и майке. Я не сразу понял, Господи, что это был ее муж. Он попытался что-то сказать, но не успел, поскольку она быстро вытолкала его в другую комнату.

— Напился, — коротко прокомментировала Инесса Васильевна и скрылась в других дверях. Она так и не присела, не сказала ни слова, пока на столе не появилась вазочка с вареньем, печенье, конфеты, чай, чашечки и бокалы для шампанского.