Дети оружия - [72]

— Здорово, человек хороший, — вежливо поздоровалась она.

Снулый, не спуская с нее глаз, медленно просунул пальцы под удавку и слегка ослабил петлю.

— Стоп, грабли убери, — скомандовала Йоля.

— Если стрельнешь в меня, весь дом разбудишь. — Проснулся бандит так же легко, как и проваливался в сон. Он сразу понял ситуацию и говорил правильно — тихо.

— Тебе это уже не поможет. Да и мне невелика печаль. Я в этом доме считай второй день живу, и никто не поймал. Пока сюда добегут, я уже спрячусь.

Снулый опустил руки. Он всматривался в Йолю, стоящую в тени рядом с кроватью, и не узнавал ее. Наконец заговорил:

— Чего тебе надо?

— Мне мое вернуть, что вы с Леваном украли. Помнишь?

Снулый долго молчал — обдумывал. Потом буркнул:

— Нет, не помню.

— Ничего, еще вспомнишь, времени у тебя достаточно. Я сейчас к Левану схожу за своим имуществом, не хочу, чтобы ты помешал. Так что подставляй лапы и не думай о плохом. Это для твоей же безопасности. Не то надумаешь глупость, сунешься, да и получишь пулю. А этого ни тебе, ни мне не надо.

Снулый подумал немного и протянул кисти. Йоля, одной рукой удерживая карабин, накинула петлю на запястья бандита, натянула веревку и закрепила у него в ногах. Потом снова подтянула ту, что шла от петли к спинке кровати. Подергала узлы, убедилась, что связан дядька надежно.

— Ну вот, с тобой я закончила. Теперь лежи и вспоминай, что вы у меня украли с Леваном. А то даже обидно: вы вещицу сперли, которая мне дорога, а ты даже не помнишь! Да, если стрельбу услышишь, не ломай голову — это кочевые пришли. Сегодня очень многие истории подойдут к концу.

— Постой, не уходи! — Снулому стоило немалых усилий говорить сразу, не тратя времени на долгие обдумывания. — Если кочевые придут, как же я? Лежу тут… как дохлый. Они ж меня теплым возьмут, людоеды! Съедят меня!

— Кто их знает, может, и съедят, — не стала спорить Йоля. Она приблизилась еще на шаг и стала сматывать тряпку в тугой ком. — Ничего, не смотри на меня так — не разжалобишь. Ты меня тоже на съедение бросил, так что все честно.

Йоля крепко вдвинула кляп Снулому между челюстей, примотала полосой ткани и затянула последний узел. Бандит замычал, легонько пошевелился — и ощутил, как удавка опасно натянулась на шее.

— Узнал, нет?

— Угу! — Снулый осторожно изобразил кивок, насколько позволяла петля. Он что-то мычал, но Йоля больше не слушала.

— Ну так вот, Киря, которого вы на прииске бросили вместе со мной, хотел себе вены порезать, чтобы его живым не съели, а ему даже ножа не оставили. Бурят ему ноги сломал и на съеденье твари бросил беспомощного. Тебе же гораздо проще: петля есть, все, как говорится, при тебе. Дерни сильней — и готово. — Она вскинула карабин на плечо и пошла к выходу. В дверях обернулась и тихо добавила: — Киря живой, я его тогда уволокла, спрятала. Вдруг и тебе кто поможет, а? Надейся, дядька, если можешь.

После этого она решительно направилась в коридор и уже больше не оборачивалась на мычание и скрип кровати. Собственная жестокость ее не смущала ничуть. Мир Пустоши таков — и она такая. Главное, что справедливость, как ее понимала Йоля, восторжествовала. Много ли у Кири было шансов, когда его, искалеченного, принесли в жертву страху? А у Йоли — много ли? Снулому сейчас даже лучше. В доме его банда — можно сказать, соратники. Вспомнит ли кто о Снулом, поспешит ему на помощь? Тогда есть для чего жить человеку. А если никто его не помнит, если никому он не дорог — зачем такому жить?

С замком в двери Левана проблем не возникло — по второму разу его отпирать было куда проще, и проволочки, которыми Йоля воспользовалась утром, были при ней. Она осторожно толкнула дверь и прислушалась — ничего, только размеренное дыхание спящих. Тогда Йоля скользнула внутрь и прокралась к кровати. Леван дрых, широко разбросав руки, а его баба прикорнула с краю, словно боялась придвинуться ближе к атаману.

Йоля встала у изголовья и, зажав приклад карабина под мышкой, протянула ладонь. Пальцы нащупали под подушкой знакомую рукоять… и тут громыхнула серия взрывов. Совсем рядом, у самого здания. Пол прыгнул под ногами, Йоля отшатнулась, сжимая «беретту», карабин выскользнул из рук. Баба свалилась на пол и опять завизжала, завозилась по другую сторону кровати. Леван вскинулся и сунул руку под подушку, слепо зашарил там, не находя оружия, а ночь за окном наполнилась дикими воплями людоедов. Йоля попятилась в тень, Леван со сна ругался сквозь зубы… Его женщина приподнялась и, уставив палец в Йолину сторону, заорала:

— Вот он! Черный!

Прятаться в тени дальше было уже бессмысленно, Йоля развернулась и, пригибаясь, бросилась к двери. А за окном гремели выстрелы, вопили дикими голосами кочевые, в окне то и дело мелькали красные и желтые сполохи, по стене бродили отсветы — во дворе что-то заполыхало, огонь то взлетал, то опадал.

Леван наконец прекратил поиски под подушкой, он увидел убегающую Йолю, спрыгнул с кровати, споткнулся о карабин и с грохотом растянулся во весь рост. Когда атаман, рыча от ярости, поднялся, из разбитого носа лилась кровь, но он сжимал оружие. Увидел тоненькую черную тень, мелькнувшую в дверном проеме, и босиком, в одном исподнем бросился догонять. И тут звуки перестрелки заглушил ровный мощный грохот «гатлинга», пули крупного калибра ударили в стену, две или три проникли сквозь окно, посыпались штукатурка и обломки кирпича.