Дети Одина - [49]

Так говорил Сигмунд, самый младший из Вёльсунгов.

Но отец Сигню сказал:

— Нам ничего не известно о злых деяниях конунга Сиггейра. И мы дали ему слово. Пусть в эту ночь он пирует с нами в Бранстокских палатах и пусть Сигню уйдет от нас его женой.

Лицо Сигню помертвело.

— Да будет так, как вы порешили, отец мой и братья мои, — молвила она. — Я выйду за конунга Сиггейра и отправлюсь с ним за море.

Это Сигню произнесла громко, но Сигмунд слышал, как она прошептала:

— Горе Вёльсунгам.

Устроили пир, и конунг Сиггейр явился со своими дружинниками в Бранстокские палаты. Были зажжены факелы, накрыты столы, и большие рога с медом ходили по кругу. В разгар пира в зал вошел незнакомец, закутанный в синий плащ. Он был выше самых рослых, и его величественная осанка заставила всех поклониться ему. Незнакомцу поднесли рог с медом, и он осушил его. Затем из-под полы плаща он извлек меч, затмивший своим блеском свет факелов.

Шагнув к Бранстоку, древу, державшему своды палат, он вонзил в него сияющий клинок. Все разговоры смолкли, и тогда раздался голос незнакомца, подобный гласу трубы:

— Меч будет принадлежать тому, кто сумеет вытащить его из Бранстока. — Сказав это, он вышел вон.

Все посмотрели на могучий ствол, пронзенный мечом, и увидели, что он пересечен светлой полосой удивительной яркости. Пирующие повскакали с мест, торопясь схватиться за рукоять, но голос Вёльсунга остановил их.

— Нашему дорогому гостю и зятю, — сказал он, — принадлежит право первым попытать счастья.

Конунг Сиггейр подошел к дереву и облапил широкую рукоять. Весь натужившись и напружившись, он принялся дергать ее, но меч не шелохнулся. Когда он понял, что все усилия напрасны, лицо его потемнело от злости.

Сиггейра сменили самые дюжие из его соратников, но и им не удалось вырвать клинок. Потом сам Вёльсунг попробовал справиться с могучим булатом, и тоже безуспешно. Один за другим терпели неудачу и его сыновья. Наконец пришел черед младшего, Сигмунда. И когда Сигмунд, обхватив широкую рукоять, потянул за нее, — о, чудо! — меч заскользил следом за рукой и опять затмил своим блеском свет факелов.

Булат был чудесный, сделанный из лучшего металла такими искусными кузнецами, какие не хаживали по земле. Все завидовали Сигмунду, завоевавшему чудо-оружие.

Конунг Сиггейр пожирал его алчными глазами.

— В обмен на этот меч, добрый брат, я дам тебе золотой брус равного веса, — сказал он.

Но Сигмунд гордо ответил:

— Будь этот меч тебе по руке, ты бы выиграл его. Но он не по твоей руке, а по руке Вёльсунга.

Лицо Сиггейра еще больше потемнело от злости, и Сигню поняла, что сердце его исполнилось ненавистью ко всему роду Вёльсунгов.

Но в конце пира она стала женой конунга Сиггейра и на следующий день, покинув навсегда Бранстокские палаты, пошла с ним туда, где на берегу их ждал его огромный расписной корабль. И когда отец ее и братья прощались с нею, конунг Сиггейр пригласил их посетить его в собственных его владениях, как друзья посещают друзей и родичи родичей. Он не хотел подниматься на корабль, пока каждый из Вёльсунгов не пообещал, что они навестят его и Сигню в его собственной стране.

— И непременно захвати с собой свой могучий меч, — сказал он Сигмунду.

Обо всем этом размышлял Сигурд, сын Сигмунда, пока ехал к опушке леса.

Настало время Вёльсунгу и его сыновьям исполнять обещание, данное конунгу Сиггейру. Оснастили они корабль и покинули землю, где стояли Бранстокские палаты. А высадившись на побережье страны, которой правил конунг Сиггейр, вытащили корабль на песок и расположились на ночлег, намереваясь прибыть в дом конунга при свете дня.

Но едва забрезжил рассвет, на корабль Вёльсунгов скользнула легкая женская тень, окутанная плащом. Хотя лицо женщины было скрыто капюшоном, Сигмунд, карауливший спящих, сразу понял, кто это.

— Сигню! — вскричал он.

И Сигню попросила его скорее разбудить отца и братьев, ибо Вёльсунгам готовится ловушка.

— Конунг Сиггейр поджидает вас с огромным войском, — сказала она. — Ему ненавистны все Вёльсунги, и родоначальник, и отпрыски, и он замышляет напасть на вас, отец мой и братья, и убить вас. Он мечтает завладеть Грамом, чудо-мечом Сигмунда. Поэтому я прошу вас, о Вёльсунги, спустите корабль на воду и плывите прочь из этого гнезда вероломства.

Однако Вёльсунг, ее отец, и слышать об этом не желал.

— Вёльсунги не бегут из страны, куда привели свой корабль, — заявил он. — Мы дали слово, все вместе и каждый в отдельности, навестить конунга Сиггейра, и мы его навестим. И если он негодяй, способный напасть на гостя, что ж, мы — непобедимые Вёльсунги, и мы будем сражаться с ним и его войском, и прикончим его, и заберем тебя назад в Бранстокские палаты. День разгорается, и нам пора выступать.

Сигню хотела бы поведать родным о неисчислимости войска, собранного конунгом Сиггейром, но она знала, что бесполезно говорить Вёльсунгам о неравенстве сил. Повесив голову, она молча побрела назад в палаты конунга Сиггейра.

Сиггейр догадался, что Сигню ходила предупредить отца и братьев. Он велел своим дружинникам попрятаться, а затем снарядил на корабль гонца с приветственным посланием.