Дети ночи - [3]

Мир вечных сумерек и вечной ночи. Как описать его? Как выразить то, что происходит в каждом его уголке? Как объяснить вам, почему в нем не светит солнце, и как рассказать про то, что творится за высокими стрельчатыми окнами дворцов и храмов. Невозможно объять необъятное, как невозможно рассказать про целый мир. Невозможно, ибо на это уйдет несколько десятков жизней, да и за время рассказа все равно что-то изменится. Однако можно рассказать то, что даст хотя бы общее представление о том, что творится в этом мире.

Ночь. 

Все всегда берет своё начало в ночи. Во мраке, имя которому – рождение. Любая жизнь начинается с утробного мрака, а потом – с боли, неважно боль ли эта от удара по ягодицам младенца, или это боль Становления. Боль и мрак – вот истинное начало жизни. 

Ренвальд кричал. Не видя ничего, но терзаемый болью, он кричал, хотя уже давно сорвал горло в этом крике. Боль не отступала и не становилась меньше, и сквозь неё он чувствовал присутствие Хозяина. Чувствовал взгляд, запах. Чувствовал, как все его муки оцениваются.

Он не мог вспомнить, чем же он так провинился перед Хозяином, что тот заставляет испытывать его такую боль. Боль, которая затмевала собой всё. Все остальные чувства, мысли, и желания, кроме разве что желания умереть. 

Умереть. 

Он же сказал, что позволит мне умереть, когда я…

Когда я что? 

И кто я? 

Кто я такой? 

Что я такое? 

Боль резко и неожиданно ушла. Его тело безвольно обмякло, и он услышал голос который принадлежал тому, сидящему неподалеку… как его…

- С рождением тебя, Дитя. 

- За что ты так со мной? – смог прошептать он.

- Я? Я к тебе и пальцем не прикоснулся. Это всё ты сам. Ты сам вступил на ту дорогу, которая сделала тебя Дитём Ночи. Я же просто следил за тобой.

- Дитём Ночи? – стал крепнуть его голос. 

- Да. 

- Что это? 

- Ответ на этот вопрос жаждут знать все из нас, но не знает никто. 

- Из нас? 

- Я такое же Дитя Ночи, как и ты. Точнее не совсем такое, но тоже Дитя Ночи. Есть

и другие. 

- Кто я? 

- Ах, ну конечно… Ты же ничего не помнишь. Кстати, пусть тебя не волнует то, что ты ничего не помнишь. Это слишком небольшая плата за Становление. 

- Становление? 

- То, что ты только что испытал. Это и есть Становление. Без этого ты не смог бы стать одним из нас. Но, впрочем, хватит перебивать меня своими детскими вопросами. Ты задал пока всего один взрослый, и мне кажется, что именно на него и стоит ответить. Ты спросил, кем ты стал, так вот изволь… Ты стал Мараином. 

- Я хотел узнать не кем я стал, а кем я был – вскипел новоиспеченный Мараин. 

Неожиданно ярость перехлестнула через край, и его собеседника швырнуло через всю комнату, когда два мощнейших потока ядовито-оранжевой ярости ударили из глаз Мараина. В следующую секунду он разорвал цепи, которыми был прикован к стене и одним прыжком подлетел к упавшему.

Упавшего не было в том углу. Его вообще не было в помещении, и только его голос тихим шелестом звучал отовсюду: 

- Люблю возиться с молодыми… глупцами… Ты сейчас упадешь. 

И действительно, в ту же секунду Мараин почувствовал, что начинает падать окончательно обессилев.

- Надо приучаться экономно расходовать силы, Дитя. Иначе ты не проживешь долго. 

- Кто я!!! И Кто ты!!! 

Из воздуха соткалась фигура, в которой угадывалось человеческое начало, но сходство с человеком ограничивалось лишь обликом, и Мараин даже с закрытыми глазами не смог бы его спутать ни с кем другим. Холод и жар причудливым образом смешивались в нем, и били нестерпимым, ярким мраком. 

- Ты – Мараин. А я… Я Бладер. Эта ночь для тебя первая, и тебе надо будет пережить еще не одну такую прежде чем войти в силу… Отдыхай, Дитя Ночи. 

Ночь. 

Ночь за окном была чудесна. Чалдиан никак не могла понять, почему же эти глупые смертные так боятся ночи, и чего ради, они так стремятся укрыться за стенами своих домов, хотя с такой радостью ведут её к себе. Свою смерть они всё равно этим не отдаляют, поскольку Халчала всё равно надо кормить. 

Если честно, то Чалдиан считала, что ей крайне повезло, поскольку, как ей было известно, у прочих Детей Ночи не было, да и не могло быть ни напарника, ни компаньона. У неё же был Халчал. Больше чем компаньон. Ближе чем напарник. Часть её самой, которая служит ей так же, как и она служит ему, по обоюдному согласию. Пожалуй, это можно было бы назвать даже дружбой. 

Чалдиан уселась на подоконник и свесила свои маленькие ножки вниз. 

Всё-таки забавно, подумалось ей, что у них с Халчалом такой совершенный тандем. Халчал не мог войти в дом, если не было хоть какого-то входа, вроде открытой двери или окна, а она не могла войти в него если ей не разрешали войти, но при её внешности ей достаточно было прикинуться невинной сироткой и люди сами звали её к себе, а Халчал… Это уже было легче легкого. Надо будет покормить его побольше, неожиданно подумала Чалдиан. В последнее время Халчал явно перерабатывал пищу намного быстрее, а это значило, что не за горами тот день, когда он выплеснет в неё новую, свежую порцию сил, которые примут вид какой-нибудь новой способности. Так бывало уже трижды за последние два века, и она уже успела соскучиться по тому необыкновенному восторгу нового обладания.