Дети на ветру - [36]
Кое-где у берега попадаются грядки унавоженной земли, сплошь устланные широкими листьями тыкв. Меж листьев лежат несколько больших зеленовато-белых тыкв. Их белые цветы похожи на вьюнки. Мальчики заглядывают под тыквенные листья и цветы — нет ли лягушек.
Засохшие ветви ив местами обвиты диким виноградом. Они раздвигают палкой лозу — маленькая птичка, тряся хвостиком, перелетает с ветки на ветку.
— Там гнездо! — говорит Дзэнта.
Спустившись вниз по течению реки, мальчики добрались до каменного моста и присели там на корточки. Сампэй взглянул на вершину горы, окутанную облаком, и сказал:
— Взгляни, какое красивое облако!
— Ага!
— Когда я вижу такое облако, мне хочется на него взобраться. А тебе?
Дзэнта думает сейчас то же самое, но сентиментальные слова брата почему-то вызывают у него желание возразить.
— А мне не хочется, — говорит он.
— Да? — Сампэй продолжает любоваться вершиной горы. — Говорят, когда человек умирает, его душа возносится на небо. Правда?
— Чушь! — Дзэнта не любит говорить о таких вещах.
В это время к каменному мосту подплывает карась. Дзэнта хватает лежащий рядом камень и, подняв его обеими руками над головой, с силой кидает в реку. Брызги долетают даже до моста.
— Вот так волны! — громко кричит Дзэнта, как будто это очень интересно, хотя ничего интересного в этом нет.
Вернувшись домой, они идут играть в соседский двор. Стоит сезон ловли сомов, поэтому в банке под низким козырьком крыши их подружка девочка Ханако держит сомят. Резвые усатые сомята плавают в банке кругами. Один из них нечаянно перевернулся брюшком вверх и пытается попасть в прежнее положение.
— Тяжко им! Даже смотреть жалко, — говорит Ханако, заглядывая в банку.
— А умирать вовсе не тяжело, — отзывается Сампэй.
Соседская тетушка, стоящая поблизости, раскрывает глаза от изумления.
— А откуда ты знаешь? Тебе ж не приходилось умирать, — говорит она.
— А это все равно что заснуть, — утверждает Сампэй.
— Ха-ха-ха! Совсем не страшно?! — смеется тетушка.
— Ага. Мой папа так сказал. Совсем легко и нисколько не страшно.
— Однако почему-то все боятся умереть. Вот ведь как! — говорит тетушка.
— Но я не вру! Честное слово! Нужно затянуть горло, чтобы не дышать, и прекрасно умрешь.
— Ха-ха-ха! — смеется тетушка, а Дзэнте нестерпимо слушать это. У него сжимается сердце, перехватывает дыхание.
— Сампэй! Перестань! — Он сильно толкает брата коленкой, но тот не унимается.
— Папа ведь так сказал.
— Ну и что же! А тебе нечего говорить, дурак!
Дзэнта поднимается и медленно идет домой. Сампэй догоняет его у ворот, и они снова ссорятся.
— Сампэй! Ты не должен говорить такое, — наставляет брата Дзэнта.
— А почему?
— Нельзя.
— Почему нельзя?
— Потому что нельзя, и все! — резко обрывает его Дзэнта.
…Сампэй бежал по берегу реки с маленьким щенком. И откуда только он достал его? Это был толстый пятнистый щенок черно-белой масти. Ноги у щенка короткие, хвост крохотный — щенку не более двух месяцев. Тонкий, как плеть тыквы, хвостик его мелко дрожал. Щенок то бежал рысью, то пускался вскачь. Сампэю хотелось, чтобы щенок прыгал. Поэтому он волочил за собой веревку. Щенок бежал за веревкой, стараясь ухватить зубами узелок на ее конце. Как только узелок появлялся у него перед глазами, щенок бросался за ним рысью. Тогда Сампэй дергал веревку к себе. Щенок подпрыгивал и кидался на узелок. Сампэй дергал веревку и отбегал. Щенок тоненько тявкал и прыгал за узелком. Ему было интересно.
Так Сампэй добежал до моста. Мостом служила доска шириной в полметра — она была перекинута через речку. Сампэй взбежал на доску, а конец веревки оставил на берегу. Щенок тявкнул и приготовился прыгать. Тявкнул еще раза два и вцепился в веревку. Тогда Сампэй втянул его на доску. Сидя на заду и упираясь передними лапами в доску, щенок мотал головой, стараясь вырвать веревку из рук Сампэя. Но Сампэй втащил его на доску, словно упирающегося ребенка. И вскоре щенок оказался на середине доски.
И тогда Сампэй стал раскачивать доску, присаживаясь и вставая на ней. Сначала щенок махал хвостом, глядя на Сампэя, но доска качалась, и он стал посматривать на берег, на воду, взгляд его сделался тревожным и растерянным. Чтобы не свалиться в реку, он втянул голову и прижался брюхом к доске. Но когда доска стала колебаться еще сильнее, щенок, шатаясь, как пьяный, поплелся потихоньку к берегу. Сампэй тряхнул доску изо всех сил, щенок с трудом приблизился к берегу и спрыгнул с доски на землю.
Сампэй подумал немного, затем взял кирпич, валявшийся неподалеку, положил его на доску, чтобы отрезать щенку путь к отступлению. Потом взял щенка на руки и отнес на середину доски. Ничего не подозревавший щенок радостно стучал ему хвостом по груди, лизал маленьким языком его щеку. Однако доска снова начала качаться, и щенок опять стал пробираться по ней к берегу. Пройдя немного, он натолкнулся на кирпич, который то взлетал наверх, то двигался вперед или в сторону — того и гляди, шлепнется в воду. Щенок взобрался на кирпич передними лапами и вместе с ним стал взлетать вверх и вниз, мотаться вправо и влево. Поджав свой тоненький хвостик, он изо всех сил старался удержаться на доске, и это старание отражалось в его глазах. Однако Сампэй не обращал на него внимания, он ждал, когда кирпич окажется, наконец, на краю доски. Осталось совсем немного, совсем чуть-чуть.
