Дети метро - [7]

С Катей Максим поначалу хотел поступить так же, как и с прочими — познакомиться и переспать. Он не желал особо вдаваться в подробности, тратить время на изучение её характера, привычек, взглядов, только для того, чтобы выяснить к какому типу девушек её отнести — тупых тусовщиц или хищниц. Он и без того мог найти ей соответствующее место в своей коллекции отвергнутых и бывших. Единственное препятствие состояло в том, что он испытывал к ней чувства, некую, неявно выраженную симпатию. В случае с Катей его броня равнодушия была уязвлена, получила брешь в нескольких местах, подобно кораблю, подвергшемуся торпедной атаке. Он вдруг почувствовал слабость и неуверенность, чего никогда с ним не было.

Эти мысли занимали Максима, пока он ехал от одной остановки до другой, изредка поглядывая в сторону девушки. Та уже не смотрела на него, опустила голову вниз, спокойно читая книгу, лежащую на коленях.

Тем не менее, когда поезд, завизжав тормозами, прибыл на конечную остановку, Максим принял решение не торопить события. Он не стал задерживаться и изыскивать предлог, чтобы завязать знакомство. Всё должно состояться само собой.

Глава 4

Метро Москвы — это целый город, раскинувшийся в подземелье на сотни километров. Город со своей жизнью, своими нравами и правилами. Здесь так же, как и наверху, люди передвигаются, общаются, назначают свидания. В многочисленных киосках можно купить еду.

Подземный город достаточно демократичен, потому что нет установленного дресс-кода. Сюда можно войти в строгом деловом костюме, а можно в свитере и джинсах. Здесь всегда одно и то же время года. Здесь спят в вагонах — этих временных пристанищах подземных путешественников. Здесь влюбляются.

В этом городе есть свои магазины и своя полиция, свои памятники и своя архитектура, где сталинская роскошь отделки соседствует с минимализмом современной эпохи. Этот город бурлит и кипит в часы пик и затихает, когда стрелки часов спешат к полуночи.

Но он никогда не спит.

Даже будучи покинутым его временными жителями, он продолжает давать приют многочисленным рабочим, сотрудникам метро, полиции. Он, этот город, отличается от своего надземного брата, только одним — отсутствием кладбищ. Здесь нет мест захоронений, колумбариев, крестов, здесь нет ничего такого, что напоминало бы о бренности жизни.

И потому подземный город вечно молод.

Приехав в Москву из провинции, Максим всегда пользовался метро. Ему нравились звуки подземки: шумный гомон толпы, гул подъезжавших и отъезжавших составов, шуршание эскалаторов, приглушенные запахи железа и резины. Поскольку метро он считал одним из сопутствующих признаков большого города, его неотъемлемой частью, то и относился к нему соответствующе — как к необходимому и обязательному атрибуту, не самому комфортному, но одному из самых удобных.

После совместного возвращения домой, несколько дней Максим не встречал Катю в метро. Он предположил, что она ушла в отпуск — поехала на пляжи Турции или Египта и греется у моря. Сам он летал на Кубу зимой, с девушкой, с которой после поездки порвал отношения. Отдохнул тогда замечательно, загорел, а сейчас он невольно позавидовал Кате. Но она могла и заболеть. В августе в Москве вдруг распространилась какая-то инфекция — все чихали, кашляли и Максим тоже чувствовал легкое недомогание.

В отличие от риэлтерского бизнеса, продажи машин в летние месяцы шли хорошо. Максим проехал в центр, как всегда тронув нос собаки на «Площади революции», а затем доехал до другой станции, откуда прошел в офис фирмы, находящейся в десяти минутах ходьбы от метро.

Стас Гусаров сидел у себя. Сквозь матовые стеклянные двери был виден его силуэт. Их коммерческий директор обычно приходил рано, но и уходил тоже рано. Правда, уходил он не домой — занимался поездками по точкам, проверял работу сотрудников автосалонов.

Вообще-то это был функционал Максима, он был исполнительным директором, следил за порядком и бесперебойной работой салонов. За Гусаровым были контракты на закупку авто у производителей, заключение договоров на официальное представительство. Именно благодаря ему они стали официальными дилерами таких известных заводов, как «Мерседес», «Вольво», «Опель», «Форд». И Максим это ценил. Хозяева бизнеса — семья армянских предпринимателей, тоже были довольны.

— Привет, Макс! — Гусаров, услышав, что пришел Максим, выглянул из-за двери, — смотрел вчера футбол? Наши опять проиграли. И кому? Какой-то Андорре!

Лицо Гусарова с рыжими ресницами и бровями было очень похоже на лицо известного немецкого теннисиста Бориса Беккера. Только заметно круглее. Оно было подвижным, выразительным. Когда Стас описывал какое-нибудь важное событие, которого был очевидцем, его брови удивленно вздымались вверх или хмурились, рот и глаза широко раскрывались. Бывало, возбужденный, он энергично размахивал руками, пританцовывал, иногда подталкивал собеседника в плечо или бок, если чувствовал, что внимание того ослабевает. Сейчас, говоря о проигрыше, Стас сморщился, словно попробовал кислый лимон.

— Слушай, вчера рано завалился спать, — ответил Максим, включая компьютер за своим столом, — ничего не смотрел.