Дети Магнолии - [21]

– Маршан?

– Да! Точно. Она сбежала с этим Маршаном и родила от него сына, а уже тот потом заделался в художники, помнишь? У тебя в кухне висит эта его мазня с лодкой!

– Эй! Мне нравится эта лодка, Гвиневра! – с обидой отозвалась Роза, не догадываясь, что тем самым она вбила гвоздь в сердце Берта по самую шляпку. Он слушал их разговор и был растерян и сконфужен, но почему-то никак не мог скинуть с лица всё ту же ухмылочку полного идиота. Вероятно, голос и слова хозяйки лавки действовали на него не хуже самого мощного магического приворота. – Вы говорите про Яна Маршана, я поняла. Как забавно, что вы об этом упомянули, кстати говоря. Мы с моим гостем как раз его обсуждали, и я сказала…

– Да-да-да! Вы обсуждали и ладно! – грубо оборвала девушку старуха Гвиневра и вновь замахала своей худой костлявой ручищей. – Суть-то в чём, милая моя! Представь себе у этого художника, оказывается, были дети!

– Да что вы говорите? – не особенно стараясь изображать интерес, протянула Роза, заметно подуставшая от надрывного голоса пожилой сплетницы. Берт же в своём укрытии выпрямился так, словно кол проглотил. Судя по всему, Севилла Сапфир что-то не рассчитала со сроками, и информация об их с Конни прибытии начала распространяться раньше, чем было заявлено изначально.

– Ты что, ничегошеньки не понимаешь?! – взвизгнула гиперактивная для своих лет дама. – Это же живые Ди Граны! Самые настоящие, а не тот жуткий манекен, которого Август, спаси Господь его душу, выдавал за свою племянницу!

– Гвиневра, постыдились бы говорить такое! – уже откровенно возмутилась Роза. – Или вам полуденное солнышко голову припекло?

– Не надо меня стыдить! – хмыкнула старуха. – Я женщина на самом склоне своих лет и могу говорить всё, что думаю. Это главное преимущество старости, знаешь ли. Не собираюсь я делать вид, что эта бедняжка Виолетта хоть сколько-нибудь мне симпатична. Знаю-знаю, ты водишь с ней дружбу, и я ничего не имею против. В конце концов, девочка не виновата, что её мать вела такую жизнь!..

– Гвиневра, а нельзя ли обойтись без сомнительных домыслов?

– Я лишь говорю, что в ней нет породы, а это, чтоб ты понимала, тот ещё звоночек! Ди Граны все всегда были похожи друг на друга, и все до одного – очаровательнейшие, умнейшие и просто солнечные существа. Ты молода, ты не знала их так, как я! – на последней фразе голос женщины стал заметно менее раздражающим и даже нежным. – А теперь представь, милая Роза, в наших краях вновь появятся они…

– Так они приедут сюда, в Линсильву?

– О, да! Август оставил им большое наследство. И правильно сделал! Так или иначе, в своё время ему досталась доля их бабушки, когда она сбежала с этим своим архитектором и разорвала связи с семьёй. Фактически, это и так должно принадлежать им…

– И когда же нам ждать сие торжественное прибытие? И не собираетесь ли вы устроить по этому поводу парад, дорогая Гвиневра? – усмехнулась Роза.

– Какая замечательная идея! – восторженно воскликнула пожилая гостья. – Я знаю, что Симеон возвращается в Линсильву завтра. Есть мнение, что он привезёт наследников с собой. Парад мы, конечно, подготовить не успеем, но устроить им тёплый приём с цветами и плакатами мы с нашим историческим клубом очень даже можем…

– Я вообще-то пошутила. Не говоря уже о том, что в окрестностях случилась трагедия. Может, не стоит так усердствовать? Некоторые могут понять вас неправильно…

– Чушь, Роза! Люди здесь любят Ди Гранов и не смогут не порадоваться вместе с нами. К тому же это явно добрый знак – на остров возвращаются потомки святого Линсея! Надо будет написать красивое приветствие на плакатах… – засуетилась Гвиневра. – Как насчёт «добро пожаловать домой, Ди Граны!»?

– У них же вроде другая фамилия, – терпеливо напомнила Роза, которая сейчас, видимо, только и мечтала о том, как бы поскорее сплавить назойливую посетительницу. Берт поднялся с места и приблизился к арке беседки так, чтобы видеть их обеих. Гвиневра оказалась не только низенькой, но и слегка горбатой старушкой с вьющимися барашком серебристыми волосами.

– М-да, – почавкав губами, вынуждена была согласиться женщина. – Может, тогда лучше по имени? Паренька вроде зовут Адальберт, как и пра-пра-прадеда, а у девочки такое литературное имя…Катерина…или…Кармен…

– Констанция, – выступил Берт и приветливо поклонился обернувшейся гостье. – Действительно литературное. Матушка её уж очень любит Дюма.

– Ой… – оглядев юношу с ног до головы, растерянно выдохнула Гвиневра и чуть было не схватилась за сердце. Она, повидавшая не одно поколение Ди Гранов, конечно же, всё сразу поняла. Берт был для неё вроде призрака всех тех потомков Линсея, которых она умудрилась пережить. Дама растерянно открывала и закрывала рот, подобно рыбе, выброшенной на берег. Роза тоже глупой не была и по виду оторопевшей посетительницы тоже обо всем догадалась. Теперь и ей стало ясно, почему симпатичный клиент показался ей таким знакомым.

– Так Берт – это сокращение от Адальберт? – улыбаясь, выпалила она и звонко щёлкнула пальцами. – Ну слава богу, не Бертрам! Я говорила, что терпеть не могу это имя?

– Что-то такое упоминали, – вздохнул Маршан и, оценив мысли пожилой дамы (которые сложными комбинациями перемещений лицевых морщин мгновенно становились очевидны окружающим), понял, что его секретному путешествию по Линсильве пришёл конец. Из заднего кармана своих брюк он вытащил телефон и, прежде чем Гвиневра успела что-нибудь произнести, извинился и нырнул обратно в беседку. Он боялся, что телефон Конни окажется выключен или вне зоны доступа, но уже очень скоро в трубке послышались длинные гудки.