Дети Мафусаила - [34]

Влияние Барстоу на Семьи таяло столь же быстро, как и влияние Форда на Совет.

— Так что о четырех днях не может быть и речи, — заключил Форд. — Самое большое — двенадцать часов. В крайнем случае — двадцать четыре. Совет собирается завтра в полдень.

Барстоу был беспокоен:

— Я не уверен, что мне удастся подготовить за такое короткое время людей. Могут возникнуть трудности при погрузке.

— Не беспокойтесь об этом, — отрезал Форд.

— Почему?

— А потому, — резко ответил Форд, — что те, которые останутся, — умрут, если им повезет.

Барстоу промолчал в ответ, отведя глаза в сторону. Наконец-то один из них выразил вслух мысль о том, что затеянное ими не какой-нибудь безобидный политический ход, а отчаянная и почти безнадежная попытка избежать массового убийства… и что Форд занимает позиции и по ту, и по эту сторону баррикад.

— Ладно, — вмешался Лазарус, — раз вы обо всем договорились, давайте действовать. Я могу посадить «Чили» в… — Он задумался и, припомнив положение корабля на орбите, прикинул, сколько времени ему потребуется, чтобы добраться до него, и сколько, чтобы спуститься. — …Ну, скажем, в двадцать два по Гринвичу. Добавим еще час для верности. Как насчет семнадцати часов пополудни завтра по оклахомскому времени? Собственно говоря, это уже сегодня.

Его собеседники явно были обрадованы.

— Вполне подходит, — одобрил Барстоу. — Постараюсь подготовить людей наилучшим образом.

— Хорошо, — согласился Форд. — Если это минимальный срок, то можно все устроить. Он на мгновение задумался: — Барстоу, я удалю из зоны одновременно всех прокторов и весь правительственный персонал, так что вы останетесь одни. Как только захлопнутся ворота, вы можете раскрыть своим людям карты.

— Хорошо, я сделаю все, что в моих силах.

— Еще нужно что-нибудь обсудить? — спросил Лазарус. — Ах да… Зак, нам лучше заранее выбрать место для стоянки, а то я могу загубить дюзовым огнем множество невинных душ.

— Верно. Тогда заходите с запада. Я зажгу стандартный пиросигнал. Годится?

— Годится.

— Нет, не годится, — отрезал Форд. — Ему понадобится направляющий луч.

— Ерунда, — отмахнулся Лазарус. — Я могу посадить корабль хоть на вершину памятника Вашингтону.

— Только не на этот раз. Приготовьтесь к погодным сюрпризам.

* * *

Приблизившись к «Чили», Лазарус послал из шлюпки сигнал. «Чили» отозвался — к его великой радости, поскольку он ни на грош не доверял аппаратуре, которую сам не перебрал по винтику, а длительные поиски корабля были бы сейчас весьма некстати.

Лазарус прикинул приблизительное направление, включил тягу, пролетел немного, затормозил… и оказался у цели даже на три минуты раньше намеченного. Он завел шлюпку в корабль, выскочил и устремился в рубку. Спуск вниз, вхождение в стратосферу и облет двух третей поверхности земного шара заняли у него ровно столько времени, сколько он запланировал. Часть сэкономленных минут он использовал на то, чтобы смягчить совершаемые кораблем маневры: изношенные двигатели не стоило лишний раз перегружать. В тропосфере он начал снижение. Корпус судна разогрелся, но температура пока была приемлема. Только теперь он понял, что подразумевал Форд, намекая на погоду. Оклахома и половина Техаса оказались затянутыми темными непроницаемыми тучами. Лазарус был удивлен и в то же время доволен. Он вспомнил о временах, когда погода была явлением стихийным, а не управляемым. С его точки зрения, жизнь вообще утратила изрядную долю своей прелести с тех пор, как ученые научились укрощать стихии. И он надеялся, что погода их новой планеты, если только они доберутся до нее, будет обладать дивным строптивым нравом.

Вскоре он влетел в тучи, и ему стало не до размышлений. Несмотря на свою основательную конструкцию, корабль стонал и жаловался. Форд, вероятно, заказал такую кутерьму на момент начала операции, — а для этого интеграторы должны были все время иметь под рукой область низкого давления.

Где-то в эфире разорялся оператор контроля, адресуя свое возмущение Лазарусу. Он отключил коммутатор и все внимание сосредоточил на посадочном радаре и на призрачных изображениях на своем экране, одновременно сравнивая данные на нем с показаниями инерционного датчика. Корабль пролетел над многомильным шрамом на поверхности земли — руинами Роуд-Сити. Когда Лазарус видел его в последний раз, это был бурлящий жизнью мегаполис. Среди механических чудовищ, созданных людьми, подумал он, эти динозавры без особых хлопот взяли бы первый приз.

Лазарус повел корабль на посадку; когда опоры коснулись земли и заскрежетали по ней, он выключил двигатели. Медленно распахнулись гигантские грузовые люки, и косые струи дождя ворвались в трюмы корабля.

* * *

Элеонор Джонсон съежилась, полусогнувшись преодолевая порывы бури, и постаралась поплотнее укутать полой плаща ребенка, которого несла на руках. Когда разразилась буря, ребенок начал плакать, и его непрекращающийся плач ужасно действовал ей на нервы. Теперь малыш затих, но от этого она только сильнее забеспокоилась.

Элеонор сама плакала, хотя старалась скрыть слезы. За свои двадцать семь лет она не видела такого шторма. Буря казалась ей олицетворением всего того, что перевернуло ее жизнь, оторвало от родного дома, лишило уютного домашнего очага, чистенькой кухни, плиты, на которой она могла готовить, ни у кого не спрашивая разрешения, — буря была словно грозным ликом того несчастья, которое вышибло ее из привычной жизненной колеи. Ее арестовали, как какую-нибудь полоумную, и после множества унизительных процедур поместили сюда, в холодную глинистую оклахомскую пустошь.