Дети Мафусаила - [24]

Для себя он пока не решил только одного: ликвидировать их или стерилизовать. Радикально и необратимо снимал проблему любой из этих шагов; третьего было просто не дано. Но какая мера гуманнее?

Форд знал, что на этом его карьера кончится. Он лишится власти и будет изгнан с позором, возможно, даже выслан на Окраину, но все это его мало заботило. Он был настолько целеустремленным человеком, что всегда и непременно ставил общественный долг выше собственной выгоды.

Барстоу не мог прочесть мыслей Форда, но чувствовал, что тот принял какое-то решение, и постарался предположить, чем это решение чревато для него и для его людей. Кажется, настал час, решил он, пойти с единственного козыря.

— Мистер Администратор…

— Да? О, простите, я задумался. — Форд изобразил смущение, маскируя свои истинные чувства. На самом деле он испытал шок, осознав себя сидящим в кресле лицом к лицу с человеком, которого самолично только что приговорил к смерти, поэтому он поспешил спрятаться в панцирь ни к чему не обязывающей вежливости:

— Благодарю вас, Заккур Барстоу, за содержательный и весьма интересный разговор. Очень жаль, что…

— Мистер Администратор!

— Слушаю вас.

— У меня есть предложение. А что, если вы удалите нас за пределы Солнечной системы?

— Что? — Форд даже заморгал. — Вы это серьезно?

Барстоу быстро заговорил. Он старался в лучшем виде преподнести Администратору полусырой еще план Лазаруса Лонга, импровизируя по мере того, как углублялся в тонкости, продираясь сквозь препятствия, преуменьшая недостатки и преувеличивая преимущества.

— Это может сработать, — наконец заключил Форд. — Есть, конечно, трудности, о которых вы не упомянули: политические нюансы и страшная нехватка времени. И все же это может сработать. — Он поднялся. — Возвращайтесь к своим людям. Пока ничего им не говорите. Я свяжусь с вами позднее.

* * *

Барстоу медленно отправился назад, размышляя о том, что следует сообщить собранию. Они потребуют от него полного отчета. И теоретически он не имел права отказывать им. Но Барстоу был очень склонен к тому, чтобы сотрудничать с Администратором до тех пор, пока есть надежда на благоприятный исход. Наконец решившись, он повернул к своему кабинету и послал за Лазарусом.

— Привет, Зак, — войдя, сказал Лазарус. — Ну, как поговорили?

— И хорошо, и плохо, — ответил Барстоу. Он кратко и исчерпывающе точно передал содержание беседы. — Ты не мог бы вернуться в зал и сказать им что-нибудь, чтобы они успокоились?

— М-м-м… думаю, да.

— Тогда сделай это и возвращайся.

* * *

Собравшимся вовсе не понравился вариант, изложенный Лазарусом. Они не хотели сидеть спокойно и не собирались расходиться.

— Где Заккур?

— Мы хотим послушать, что он скажет!

— К чему вся эта мистификация?

Лазарус выбранился и только этим утихомирил их:

— Выслушайте меня, проклятые идиоты! Зак все расскажет вам, когда будет готов. Не надо торопить его и подталкивать под руку. Он знает, что делает.

Из заднего ряда поднялся мужчина и заявил:

— Я возвращаюсь домой!

— Пожалуйста, — ласково отозвался Лазарус. — Можете не обращать на меня внимания. Но пора бы вам вашими куриными мозгами понять, что все вы объявлены вне закона. И сейчас между вами и прокторами стоит только способность Зака заговаривать зубы Администратору. Так что как знаете… Собрание окончено.

— Слушай, Зак, — говорил Лазарус уже через несколько минут, — давай объяснимся. Я понимаю так, что Форд, используя данную ему власть, постарается помочь нам забиться в большой корабль и слинять отсюда. Так ведь?

— Он, собственно, вынужден сделать это.

— Хм… На практике ему придется осуществлять это так, что он хитростью старается вытянуть из нас секрет долголетия, — то есть он будет вести двойную игру с Советом. Правильно?

— Я еще не обдумывал всего этого. Я только…

— Но ведь так, верно?

— Ну… да, пожалуй.

— О'кэй. Теперь вопрос в том, достаточно ли наш приятель Форд умен, чтобы понять, во что он ввязывается, и достаточно ли он надежен, чтобы довести дело до конца.

Барстоу припомнил все, что знал о Форде, и прибавил к этому свои впечатления от разговора с ним.

— Да, — решил он, — он прекрасно разбирается в ситуации и достаточно тверд, чтобы встретить трудности лицом к лицу.

— Теперь о тебе, дружище. Сам-то ты осилишь все это? — В голосе Лазаруса звучали осуждающие нотки.

— Я? Что ты имеешь в виду?

— Ты ведь собираешься вести двойную игру и со своими тоже, не так ли? Хватит ли у тебя присутствия духа, чтобы не пойти на попятную, когда дело зайдет слишком далеко?

— Я не понимаю тебя, Лазарус, — сказал обеспокоенно Барстоу. — Я не собираюсь никого обманывать, по крайней мере никого из членов Семей.

— Лучше еще раз загляни в свои карты, — безжалостно заявил Лазарус. — Твоя задача — обеспечить, чтобы каждый мужчина, женщина, ребенок приняли участие в этом исходе. Неужели ты собираешься продать идею каждому из них в отдельности и добиться ее одобрения у ста тысяч человек? ЕДИНОГЛАСНО? Чушь, да такую толпу невозможно заставить даже просвистеть в лад «Янки Дудль».

— Но им просто придется согласиться, — запротестовал Барстоу. — У них нет выбора. Либо мы эмигрируем, либо на нас станут охотиться, как на диких зверей, пока не уничтожат. Я абсолютно уверен, что Форд намерен нам подыграть. И он это сделает.