Дети кицунэ - [12]

– Не только, и… это не хлам! – Такеши убрал от лица маску. – Это вещи отца, это память о нём! А ещё сегодня я, между прочим, нашёл друга.

Теперь уже и я открыла лицо.

– Друга?.. Ты серьёзно?

– Да! Да, друга! – Он принялся разглядывать фарфоровых куколок. – Харуко, это прекрасный человек! Его зовут Сора. Мы одногодки, он живёт на востоке города, и… Он не похож на других. Жаль только, я не могу вас познакомить.

– Погоди, почему?

– Он не хочет. Он одиночка, как я.

– Тогда откуда мне знать, что ты его не выдумал?

Такеши нахмурился. Мне и самой стало стыдно за такое недоверие, но… Я ведь правда сомневалась. Замкнутый, нелюдимый, дикий – и тут вдруг ни с того ни с сего таинственный друг. Причём тот, с которым нельзя никого знакомить. И как раз после того, как я попросила его найти хоть кого-нибудь, с кем можно общаться…

– Прости, – буркнула я. – Неудачная шутка.

Он недолго промолчал, что-то обдумывая. Наконец, снова взглянул на меня.

– Уже поздно, – тихо сказал он. – Лучше иди спать.

Глава 3 «Свод нечистых дел»

Такеши копался всё утро. Он расставлял фигурки, развешивал маски, обтачивал инструменты. На завтраке, к возмущению матери, братец появился в отцовской одежде – и всё никак не уставал разглядывать витиеватую вышивку на рукавах и вороте.

– Видишь? – шептал он, показывая рукав, покрытый узорами в виде хвойных веточек. – В нашей префектуре такого отродясь не было. Наверно, северное что-то… Или даже с материка!

– Ну и на кого ты теперь похож? – недовольно забурчала мать. – На шее какие-то крючки повесил, в отцовское кимоно вырядился – сейчас такие уже не носят, опозоришься только!

– Матушка, так там и для вас кое-что есть.

Такеши быстренько сбегал в свою комнату и вернулся с маленьким цветком, вырезанным из дерева. Мать не удержалась от улыбки. Я уже была готова обидеться – а почему это мне не досталось подарка? – но братец, даже не спрашивая, набросил мне на руку костяные чётки. Бусины на них чем-то напоминали маленькие лисьи головы, покусывающие друг друга за уши.

– Как же этот Сора на тебя влияет… – шепнула я.

Такеши шикнул. Говорить об этом при матери он не собирался.

На самом деле, это не могло не пугать. Значит, знакомится мой брат с каким-то «одиночкой», вытряхивает старые отцовские вещи, ходит, будто пришибленный, да ещё и просит делать вид, что всё в порядке, и беспокоиться не о чем. Естественно, это тот ещё повод беспокоиться. Поэтому, быстренько доев и убрав за собой, я собралась в храм. Мико уж наверняка лучше знать, как быть в такую минуту.

Небо перетянули тучи. Город – «вечно цветущая Оэяма», как её описывали не особо интересные мне поэты, – в такое время казался, наверно, самым тёмным и неприветливым местом из возможных. Храм мико находился на востоке, в отдалении от других построек. Дорогу к нему хорошенько протоптали, а по сторонам высадили вишни и сливы, которые по весне должны были вовсю зацвести. У ворот поджидали громоздкие статуи лис.

– Харуко?

Камэ летела со стороны сада. В руках она держала корзину, полную свежей травы. Кажется, в храм должен был наведаться кто-то важный – всё-таки, таким угощением встречали только лошадей, а позволить их мог далеко не каждый гость.

– Камэ, мне очень нужна твоя помощь… – пробормотала я.

– Ты невовремя, – прострекотала Камэ, стараясь поудобнее схватиться за корзину.

– Что? Почему?

– Сегодня приезжает сам даймё. Сама понимаешь, какое важное дело.

Камэ полетела к дверям, я заторопилась следом.

– Мне всего лишь пару вопросов задать, – пробормотала я. – Тут, понимаешь, такое дело…

– Камэ! – донеслось из-за угла. К нам вышла одна из мико – кажется, кто-то из самых старших. – Где ты там шастаешь? А это что? Трава должна быть без корней, а то… Ладно уже, давай сюда.

Она выхватила корзину и быстренько юркнула в храм. Но когда Камэ попыталась войти за ней, мико преградила ей путь.

– Когда угодно, дитя, но не сегодня, – снисходительно бросила женщина. – Сегодня будут лучшие из лучших.

Камэ насупилась, но спорить не стала. Молча развернулась и жестом позвала меня за собой. Мы прошли через маленький садик, усеянный сонными кустами гортензий, и перебрались в соседнее здание – эдакий чайный домик с разноцветными гравюрами и деревцами-бонсай в горшках. Пахло благовониями. Мы прикрыли дверь и присели на тёплые подушки, оставленные после какого-то праздника. Что-то подсказывало, всю свою злость подруга будет выливать на меня.

– Ты видела? – фыркнула она. – Они считают, что я ещё не готова встретить даймё.

– Всякое бывает, – пожала плечами я. – Может быть, в следующий раз тебе дадут с ним увидеться.

– А когда этот «следующий раз» будет? Вот если бы не эти мико из своих замшелых западных префектур, меня бы в первую очередь бы позвали.

– Мико из западных префектур?

– Ага. Они здесь сопровождают одного священника. Такие зануды! А ведь ещё говорят: «Самые ловкие, самые ловкие…». Вот они ходят и всей своей «ловкостью» кичатся.

– То есть мико в разных префектурах как-то различаются?

– Естественно, – пожала плечами Камэ. – В разных городах – разные мико. Вот на севере их почти нет. Там вообще почти ничего нет, представляешь? Одни крестьяне и дикари с северных островов. И чудовища, говорят, самые большие – не борется ведь никто. А в остальных префектурах по-разному. Вот в столице – ну, в части, в которой император живёт, – мико с ёкаями бок о бок живут. Одни у других учатся. А там, где правит сёгун