Дети-индиго в России: Вундеркинды третьего тысячелетия - [31]

Едва дождавшись утра, Валентина пошла к столетней старушке-соседке спросить, не слышала ли она ночью мелодию, и что это может означать? Старушка посветлела лицом: "Хороший человек должен родиться, милая".

Следующее потрясение было в родильном доме. Перед выпиской из роддома всем мамам принесли детишек для кормления, а Валентине — почему-то нет. Она очень испугалась за Славика, потому что три года назад в этом же роддоме у нее перед выпиской умер ребенок. Но вдруг дверь распахнулась и с ребенком на руках вошла медсестра во всем белоснежном и с марлевой повязкой на лице. Ей было лет 17, не больше. Одета в кипенно-белый халат, тканевые белые сапожки, колпак до бровей, из-под которых глядели глаза, не поддающиеся никакому описанию.

Подавая ребенка матери, она тихонько сказала: "Ребенок родился весь в родинках", — и ушла, затворив двери.

Когда детей забирали, Валентина пошутила: "Видели, кто мне принес ребенка?", — и с большим удивлением услышала, что никто ничего не заметил, а только видели ребенка на ее руках. Да и такой сестрички в роддоме не оказалось. Про родинки тоже не подтвердилось — на тельце малыша их не было. Однако через три года родинки в виде веснушек появились по всему телу, и тогда слова "медсестры" снова вспомнились.

Когда мальчика принесли из роддома, к ним, как водится, заглянула соседка. Разглядывая младенца, она сказала, что у нее такое чувство, будто он видит ее насквозь, ей даже не по себе от его "принизывающего" взгляда. Да и мама тоже ловила себя на таком же чувстве. У младенца были недетские глаза.

Когда Славику исполнилось три месяца, его понесли на прием к невропатологу — тогда это было обязательным. Женщина-врач, оказавшаяся в кабинете вместо местного невропатолога, на короткое время отлучившегося из кабинета, осмотрела Славика и сказала: "Ребенок родился с тонкой нервной психикой, и ему нельзя делать прививки". И сделала по этому поводу соответствующую запись в медицинской карточке. Когда позже Валентина попыталась найти ту женщину-врача, оказалось, что такого невропатолога никто не знает. Врачи впоследствии недоумевали по поводу записи в медицинской карточке, но почему-то прививок мальчику не делали.

Еще одна странность приключилась с малышом, когда ему не было и года. Вся семья приехала в отпуск к родным в Одессу, и там, неподалеку от вокзала, Славик увидел храм. Он начал туда рваться и громко плакать. Никакие уговоры не действовали. Мужу пришлось стоять с багажом и ждать, пока жена с малышом сходит в храм. Там он сразу успокоился. А батюшка посоветовал ребенка окрестить, хотя в те годы, тем более в семье офицера, это не поощрялось. Все же через год мальчика окрестили в церкви города Тайга. Батюшка разрешил ему самому выбрать нательный крест, и Славик выбрал самый большой — не детский. Сразу после крещения он с особенным значением сказал: "А знаешь, мамочка, Бог есть!"

Однажды, балуясь, он упал с дерева, да так, что в больнице потерял сознание. Врачи не обнаружили никаких переломов, предположив у него сотрясение мозга. Мать всю ночь дежурила у постели сына, а утром он очнулся, вскочил и, не обращая внимания на мать, выбежал из палаты, побежал по коридору, открывая все двери, явно кого-то разыскивая. Мама бросилась его ловить, думая, что так проявляются последствия падения, но он вырывался из рук и снова кого-то искал. Когда Валентина наконец поймала сына и прижала к себе, он как бы очнулся и спросил: "А где все? Где они?" — "Кто — они? Кого ты ищешь?" — спрашивала мать. Но Слава ничего не ответил. Скорее всего, к нему приходили те, кого можно отнести к ангелам-хранителям, — наверное, они спасали его от серьезных последствий падения.

Славику было чуть больше пяти лет, когда семья переехала к новому месту службы его отца на Урал. Жить было негде, и Валентине Афанасьевне вскоре пришлось уехать в Кемеровскую область к своей матери. Сам Сергей жил в части в брезентовой палатке…

Валентина сильно переживала за мужа, когда вдруг Славик подошел и сказал маме, что скоро им дадут трехкомнатную квартиру, назвал этаж и описал дом — мол, ему об этом было "сказано". "Кем сказано? — поразилась она, не обратив особого внимания на слова о квартире. — Славочка, давно ли с тобой разговаривают?" Он ответил, что, сколько себя помнит, всегда с ним разговаривает один и тот же голос. Он дает советы и успокаивает.

Вскоре муж по телефону сообщил, что им выделили трехкомнатную квартиру, и назвал тот самый этаж, о котором говорил Слава. После этого на всякий случай Валентина повела сына по врачам, но те никаких отклонений не обнаружили.

Еще ей навсегда запомнилось… Малыш где-то услышал песню и охотно распевал ее:

"…Ах, мама-маменька,

я уж не маленький!

Ах, мама-маменька,

мне много лет!.."

Однажды, напевая эти слова, он подошел к ней и, глядя на нее своим особенным пронизывающим взглядом, очень серьезно сказал: "А знаешь, мамочка, мне ведь и вправду очень много-много лет. Я очень древний!"

Похоже, он помнил себя до рождения. Говорил, что его провожал на Землю огромный человек в монашеской одежде с горящей лампадкой, висевшей на пальце. Когда край его одежды чуть отогнулся, в глаза хлынул нестерпимый по яркости свет. Слава говорил, что его провожали на Землю Пресвятая Троица и его друзья, чтобы он мог просветить людей и помочь человеческому спасению. Главной своей целью он считал борьбу со злыми духами, которые взяли большую власть над многими людьми и даже странами.