Дети, играющие в прятки на траве - [92]

— Ну, вы — не очень-то!.. — с негодованием заметил Клярус, грозя пальцем.

— А, не нравится, — язвительно сказал Яршая. — Нет уж, вы послушайте, послушайте — полезно иной раз… Мы знаем, что такое блеск прогресса, барский шик цивилизации. Но, ослепленные всей этой мишурой, мы позабыли, что еще есть нравственность Культуры, для которой эти побрякушки — сущее ничто. А для нее-то важен — человек. Не тот, который одевается, куда-то едет, обжирается, пьет, строит новый звездофлай похлеще прежнего, но человек, способный понимать искусство и способный видеть это самое искусство и в одежде, и в еде, и в отправлениях своих, и в звездофлаях, даже в чертовых убойлерах; способный сам себя котировать по меркам высшего искусства и поэтому — вот главное! — готовый уважать подобного себе, готовый сострадать ему и помогать, готовый поступиться всеми достижениями мнимого прогресса, побрякушками цивилизации — во имя человечьей доброты и чести называться человеком. Да, лихие времена настали… С чем мы к ним пришли? Ведь потому-то и лихие времена, что человеческой Культурой мы забыли их наполнить. Все, все есть, а человека — нет! Есть — сапиенс. А что ему Культура, что История, которую он ловко перепишет и перемордует, глазом не моргнув, в угоду нынешним тщеславным вожделениям! Само собой, мораль ханжи он знает, он ее блюдет. Но нравственности — нет в помине. Она вся, с Культурой вместе — где-то там, в болоте, на задворках… Отто-го-то биксов мы и ненавидим. И еще раз повторю: не апеллируйте к науке, вам по сути непонятной, не стяжайте на мировоззрении, которое всегда религиозно, ритуально и насквозь пронизано догматами, Познанью чуждыми в своей основе. Да, наука — вне морали, вне мировоззрения, если угодно. Да, мировоззрение — вне истинной науки, вне морали. И не надо их мешать друг с другом. Ну, а коли ненароком довелось, тогда хоть называйте порожденных вами же кентавров по-другому, не вносите путаницы, нам ее и так хватает! Мораль, наука и мировоззрение тогда, и лишь тогда, едины — но неслитны все равно! — когда не сами по себе берутся, не в отдельности, а — в лоне нравственности всей Культуры, гармоничной, все любовно возводящей в ранг искусства. У искусства нет прогресса. Как и у Культуры нет прогресса. Он способен проявляться в разных частностях, в инструментарии, которым пользуется человек: в науке той же, в технике, мировоззрении… И если уж мы о прогрессе говорим, то это всякий раз — о человеческой, земной цивилизации. И только. А вот о Культуре как-то забываем… Да и ясно, почему: она не может удовлетворить наше тщеславие — не очень-то наглядна, чересчур простерта в глубь времен, на все народы!

— Верно, — согласился Клярус. — Все народы. Это надобно учитывать любому патриоту, — невпопад добавил он и зорко поглядел вокруг себя. — Народ не может ошибаться. Люди могут. А народы — нет.

— В какой-то мере… — покивал Яршая. — Ибо многое их просто не касается — такое, что не входит в понятийную народную систему, что всегда реально занимает только индивида. Индивида, а не патриота! И на этом уровне нам крайне важно помнить: сапиенс творит цивилизацию, тогда как биксы — порождение Культуры. Вот поэтому мы их не принимаем, не хотим идти на компромисс, в контакте с ними жить, а не в борьбе. Конечно, внутри вида всегда тесно, всегда сложно — туг уж матушка-природа, что ни говори, недоглядела… Но ведь биксы и могли бы, в сущности, стать органичным и желанным дополнением к тому сообществу, которое мы гордо именуем человечеством. Могли бы многие проблемы — наши! — разрешить довольно быстро, подойдя к ним по-иному, нетрадиционно… Нет, мы из последних сил, с упрямством, вызывающим естественное изумление, стараемся причислить биксов к нашему, единственному во Вселенной, как мы полагаем, виду, силимся впихнуть их в рамки, где и нам-то зачастую делается тошно. Пробуем подладить под себя… А что в итоге? Нам не нравится, какие они, биксы; наши давние, замшелые стереотипы не подходят к ним — и вот мы, на глазах зверея и не понимая, отчего так получилось, конфронтацию, что рождена в дурных людских мозгах, возводим сходу в абсолют. Не видим ей альтернативы. Не хотим!.. Замечу: нравственность Культуры исключает конфронтацию, мораль цивилизации ее возводит в абсолют.

— Кого, простите? Нравственность? — хихикнул Клярус.

— Конфронтацию! — зверея, произнес Яршая. — Слушать надо. И чуть-чуть соображать!.. Как ни прискорбно, сапиенс забыл, что он еще и «гомо»… Это породит со временем большие беды. Собственно, уже их породило, только виноватых мы стараемся искать среди других. Мы — чистые. Смешно!

— Послушайте, друг мой, — не выдержал, вконец истосковавшись, Клярус, — совесть надо же иметь! Вы говорите так, как будто к богу нас зовете!..

— Да! А что? — заносчиво сказал Яршая. — В чем-то вы и правы, в чем-то вы попали в точку. Ведь взываю я не к жалкому рациональному рассудку, а к осознанию! Оно всегда имеет склонность к вере.

— А Барнах считал наоборот… — не без издевки вдруг заметил Питирим.

— Что? — повернулся к нему Клярус, заинтересованно поглядывая из экранных недр. — У вас поправка?