Дети, играющие в прятки на траве - [129]

— Ну же, будет, право, будет, — произнес отец, вразвалку подходя ко мне и крепко обнимая. — Все же хорошо! Они и пикнуть не успели. Сразу покидали свои причиндалы и хотели сделать деру. Да куда им убежать!.. Вот подлецы, мгновенно перетрусили! Нет, пробовали, правда, некоторые драться, но им всыпали по первое число. Информатекарь вовремя предупредил нас ночью — мы стояли наготове.

— Он все провалил! — воскликнул я. — Всех нас чуть не угробил!..

— Это только кажется тебе. На самом деле он предотвратил сегодняшнее бегство биксов, — возразил отец. — И, по большому счету — никому не нужное, поверь мне. Риск, конечно, был немалый — выжидать, пока все соберутся здесь. Но нужно было захватить не столько биксов, сколько гоп-компанию собачников, всех разом, да еще на месте преступления, чтоб после не сумели отвертеться. Понимаешь? К счастью, наш расчет был очень точный. Каждый вел свою игру, не зная о других. И это помогло. К тому же Фока вовремя успел подать сигнал…

— Как — Фока?! — поразился я. И лишь сейчас припомнил, что, пока собачники балдели от успеха, фанфаронились, а доктор Грах о чем ни попадя трепался в камеры (еще бы, дня потомков, слово перед казнью!..), Фока неожиданно исчез. Недаром поначалу его вдруг хватились — дескать, где наш славный пропедевт? — и мигом успокоились: куда ему деваться — попросту обделался от страха и теперь сидит поблизости, в кустах!.. А в это время был он далеко отсюда… Как такое удалось ему — не знаю, вся поляна охранялась очень основательно, собачники глядели в оба. Впрочем, Фока — натуральный бикс, а уж они, я слышал, могут многое, когда необходимо. Да, к примеру, тот же Фока у часовни — показал, на что способен! Почему бы и теперь ему — под общий-то шумок… Невидимо, неслышимо — и след простыл. — А что же тогда биксы оставались здесь? — не понял я. — Они бы — вслед за Фокой, разом… Кто мешал? Или… не все умеют?

— Я так думаю. Не все, — уверенно кивнул отец. — Ведь биксы очень разные, сынок. Вот и хотят они создать какую-то одну большую расу, чтоб у представителей ее таких различий не было. Работают не покладая рук. И это не секрет ни для кого. Ты представляешь: миллиард барнахов, фок, информатекарей — что нам-то, людям, после этого останется?! Пыль с них сдувать, да в рот глядеть, да ждать подачек? Нет, шалишь! Им, может быть, и будет хорошо, но нам это — совсем не нужно. У людей своя идея и свой путь. А что касается невероятного таланта Фоки… Глупо отрицать. Но даже если бы все биксы, как и он, могли сейчас внезапно раствориться без следа, им помешала бы их численность… Ведь Фока-то один исчез, пробрался на переговорный пункт и дал сигнал. За спинами других да еще в эдаком бедламе его просто упустили из виду.

— Так ты, выходит, знал, что Фока — бикс?

— Нет, этого никто не знал — до нынешней истории. Все думали, что он — обычный человек. Со странностями, да, но у кого их нет?! Хотя мне доносили: накопились факты, однозначно говорящие… Да только я не верил. Если честно, не хотел!

— А почему?

— Х-м, почему… Так сразу и не объяснишь. Наверное, поверить было слишком страшно. Ведь тогда пришлось бы многое воспринимать иначе. В том числе — и самого себя. И то, что представлялось главным в жизни… Ты еще сопляк и вряд ли сможешь разобраться во всех тонкостях…

— Ну ладно, хорошо, — сраженный неожиданно возникшей мыслью, тихо начал я, — вот вы узнали — и немедленно напали на собачников… А если б меня не было здесь, если б мне ничто не угрожало… То тогда…

— Ах, вон о чем ты!.. — нараспев сказал отец, понятливо и очень строго глянув на меня. — Ну нет, мой милый, мы бы и тогда пришли сюда. Запомнил? И не задавай впредь пакостных вопросов. Биксов и дружков их мы нелюбим, это верно, но собачники уже нам, как кость в горле. Кое в чем они теперь похуже биксов. Потому что — люди. Это-то и стыдно! Впрочем, это тема для особых разговоров, не сейчас. И точно так же мы еще поговорим и о тебе, о всех твоих бездарных, возмутительных поступках… Сколько раз предупреждал: не смей из дому на ночь глядя выходить! Нельзя! А он… Ну, ладно. После!

— Да нет, пап, это все — Харрах, — уныло возразил я, чувствуя, что дома будет страшная головомойка. — Это он все подговаривал меня…

— Ну, слава богу, ты не пострадал, живой! Вот и отлично! — кто-то радостно потряс мне руку. Я мгновенно обернулся и увидел рядом Фоку. — Да, вот и отлично, — повторил он, лучезарно улыбаясь, — а не то Барнах меня бы изничтожил… Вот придут и спросят: как ты, Фока, отозвался на призыв Барнаха? Я отвечу: все в порядке, мы вразрез не шли, детишки целы. Вообще все целы! Это хорошо. Так? — подмигнул он моему отцу. — И, между прочим, я хотел вам кое-что поведать, совершенно лично, так сказать, приватно, о собачниках — в связи с последним инцидентом. М-да… А то придут и спросят… — Он вальяжно взял отца под локоток, и оба они прочь пошли, тихонько эдак обсуждая только им известные детали. Я невольно подивился: мой отец теперь про Фоку знает все, а держит себя с ним, как прежде… Уж теперь-то эта дипломатия зачем? И тотчас вспомнились отцовские слова: «…пришлось бы многое воспринимать совсем иначе, в том числе — и самого себя…» Вот это верно — самого себя ломать отец не стал бы ни за что. Скорее черное назвал бы белым, чем признал свою ошибку. Впрочем, что-то, вероятно, в нем менялось — с возрастом и в силу обстоятельств, — только окружающие никогда об этом не догадывались сразу, а потом-то было поздно: он вновь делался