— Старый ты суеверный пень, — усмехнулся Светлейший. — Еще скажи «тот-кого-нельзя-называть, а то придет и укусит».
— Пф! Я не старый, я мудрый. И тебе того же желаю.
— А я не желаю. И вообще… — призвав честно выигранный в давно позабытом дурацком споре ломаный динг, Светлейший подкинул его на ладони.
Ли накрыл его ладонь своей и усмехнулся, впервые глянув в глаза.
— Ночь — время удачи, — сказал он.
Светлейший покачал головой:
— Солнце, мой темный шер. Если солнце, то все у них получится.
Темнейший лишь пожал плечами, соглашаясь — как всегда! — и убрал ладонь.
На монетку оба глянули одновременно.
И оба замерли не дыша.
Вместо круга Райны или терцанга Хисса, которые все монетные дворы империи чеканят на самой мелкой монетке, динг блестел идеально гладкой поверхностью.
С обеих сторон: едва справившись с удивлением от столь явного знака, Светлейший тут же перевернул динг и проверил.
— Доверять и не вмешиваться, говоришь? — спросил он скорее у самого себя, чем у Ли… впрочем, давно пора бы привыкнуть, что это одно и то же.
Чжан Ли бережно коснулся гладкой меди пальцем, а потом скользнул своей ладонью по ладони Светлейшего и переплел пальцы.
— Доверять, мой светлейший шер. А там видно будет.